Поэзия В. Стуса в контексте мировой литературы

Василий Стус пришел в литературу в конце 50-х – в начале 60-х годов, когда изменения в жизни страны, связанные с изобличением культа Сталина, привели к взрывным изменениям в искусстве, литературе и прежде всего, в поэзии как роде литературы, во-первых, наиболее мобильном, а во-вторых, наиболее чутком, который, словно обнаженный нерв, сразу же болезненно реагирует на изменения, которые происходят в жизни. Изменения эти прошли двумя направлениями. Возросшее внимание к жизни, внутреннему миру человека работы, не как бездумного и бездушного “винтика”,

а как мыслящей, духовно богатой личности, которая несет в себе целый неповторимый мир.

Это полнее всего ощущалось в произведениях В. Симоненко (“Ты знаешь, что ты – человек?”, “Дед умер”, “Баба Онися”, “Печь”, “Дума о счастье”), И. Драча, Лины Костенко и др. И второе направление – эстетичное освоение изменений, которые принесла в жизнь научно-техническая революция: развитие космонавтики, атомной физики, генетики и др. Они определили и тематику творчества многих поэтов, дали материал для конструирования художественных образов. Об этом можно судить уже из названий сборников

и отдельных произведений писателей: “Атомные прелюдия” (М. Винграновский), “Протуберанцы сердца”, “Баллада ДНК” “Причастность планетарная (И. Драч ), “Звездный интеграл” (Лина Костенко), “Планета на ржаном стебле” (В. Коломиец).

Вообще поэзия тех лет характеризуется слиянием образного, эстетичного и рационального начал. В. Стус особенностью своего таланта, подхода к эстетичному воспроизведению действительности входит в плеяду шестидесятников, хотя, конечно, его творчество несет лишь ему присущие черты и качества, которые отличают его от современников. Но, как говорит о Стусе М. Жулинский, “в целом творчество художника нужно рассматривать на историческом фоне отображенной им реальности, в системе его поэтики и в художественном контексте творчества Василия Симоненко и Лины Костенко, Николая Винграновского и Ивана Драча”. Жанр лирической медитации обусловлен присущей Стусу особенностью поэтического дара – счастливого объединения эмоциональной силы лирических переживаний с глубоким интеллектуализмом, философским осмыслением конкретных реалий жизни. Вот один из сравнительно ранних стихов “Возле горного костра” (1963). Такая, кажется, земная обеспокоенность обычным бытовым вопросом:

Кто зажжет тебя, костер, в черный день? В черную ночь?

Сразу же переходит в плоскость вечной проблемы поиска цели в жизни и путей к нему, и завершается глубиной обобщающей мысли об общечеловеческой сущности жизни с воистину гетевской глобальностью и сложностью понятий: Как взорваться, чтобы гореть?… Как быть?…Как жить?”. “Как жить…” Ведь это, собственно, философская основа тех вопросов, над которыми веками мучается человечество, ищет на него ответ. Здесь Стус лишь ставит вопросы. А во многих поэмах и отвечает на них. Вспомним “Как хорошо то, что смерти не боюсь я”, “В этом поле, синем, как лен”, сжато остановимся на поэзиях разных времен – “Молодой Гете”, “Не могу я без улыбки Ивана”, цикла “Костомаров в Саратове”, “Господи, гнева пречистого”. В последнем стихотворении слышится готовность к страстному пути, к добровольным страданиям за людей, вера в то, что он имеет для них силы: “Где не буду стоять – выстою”. Здесь – отголосок библейских образов и мотивов. “Это поэзия философская, причем ее философичность проявляется не на уровне цитирования или толкования тех или иных положений… Это свое, выстраданное поэтом, осмысление основных основ бытия человека, раздумья над его местом в природе и обществе, над его моральным самоопределением в таком непростом и несовершенном современном мире”.

Основным средством образности, поэтического воспроизведения мира, передачи собственных чувств, мыслей переживаний в поэзии В. Стуса является метафоризация. Об этом неоднократно говорили исследователи его творчества. Г. Ильницкий целиком справедливо считает, что способность поднять конкретное наблюдение до уровня глобальной метафоры-символа – характерная особенность поэтики Василия Стуса. В самом деле, рассмотрим начало поэзии “За летописью Очевидца” – образ солнца, которое смотрит на землю, служит ключом для понимания идейно-художественной сущности всего произведения. Так же и образ сломанной ветки вечера (“Качается вечера сломанная ветвь”), метафорический образ красной тени калины на черных водах (“Яровой, душа, яровой, а не рыдай”). Язык поэзии В. Стуса отмечается богатством, оригинальностью, смелым обращением с упроченными нормами. Поэт часто прибегает к словообразованию, неологизмам, деформирует слова, но с тонким чувством такта, меры, так, что новообразования помогают глубже раскрывать замысел поэта, привнести в содержание новые нюансы.

Вот несколько неологизмов Из его поэзий: наверх, на низ, на жизнь, на кончину. Тяжело объяснить принципы создания этих слов, приставка на, непривычный здесь, словно предоставляет какой-то скрытой динамики обычным словам верх, низ, жизнь, кончина. У Стуса множество подобных слов. Едва ли они войдут в активный запас нашего языка, нашей поэзии. Тем не менее, в контексте произведений Стуса они воспринимаются как что-то закономерное, оправданное, делают более выразительной мысль, делают ее ярче, более четкой. Новаторские подходы В. Стуса к образосозданию, ориентация на психологизм, обращение к подсознательному, философская глубина и интеллектуализм поэзии выводят ее на просторы вершинных мировых достижений. Он известен как одаренный переводчик произведений выдающихся мастеров художественного слова, близких ему образной сутью, направленностью, глубиной мысли. Это – И. В. Гете, Р. Г. Рильке, который, наверное, более всего импонировал ему как поэт, Г. Лорка, а также М. Цветаева, белорус Г. Богданович и другие близкие Стусу внутренним миром и поэтическим порядком художники. При этом он остается глубоко национальным поэтом.

И речь идет не об использовании отдельных традиционных образов или подходов к воспроизведению реалий народной жизни. Он сумел ощутить и отобразить мир своего народа, нации в сложных исторических перепадах прошлого и современности, увидеть те изменения, которые произошли со времен Шевченко. Не случайно ныне говорят об украинской литературе – от Шевченко до Стуса. Сейчас поэзия В. Стуса прочно вошла в литературную жизнь Украины, а в жизнь диаспоры даже значительно раньше. Произведения его переведены на английский, немецкий; русской и другие языки мира.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5,00 out of 5)

Поэзия В. Стуса в контексте мировой литературы