Борьба Чацкого против “фамусовщины” в комедии “Горе от ума”
Как истинный просветитель, Чацкий страстно отстаивает права разума и глубоко верит в его силу, в силу слова. Одну из причин вредного влияния на русскую жизнь фамусовщины он видит в общественных “предрассудках”. Понятно его страстное обличение тех, кто “сужденья черпают из забытых газет времен Очаковских и покоренья Крыма”, понятно его возмущение против “старух зловещих, стариков, дряхлеющих над выдумками, вздором”. Проблеме воспитания Чацкий, как и все декабристы, придает огромное значение. В разуме, в воспитании, в общественном
Показывая неудачу проповеди Чацкого, попавшего в трагикомическое положение, Грибоедов шел дальше своего героя, критически освещая слабую его сторону, укрепляя своей комедией мысль о необходимости перехода к более действенным средствам борьбы с крепостнической реакцией. В личности Чацкого, во всем его эмоционально-психологическом облике, в страстной вере в силу убеждения, в пламенном и возвышенном красноречии
Не терпит сердце немоты.
Пылкость, страстность, доброе и доверчивое отношение Чацкого к людям составляют основу его характера. Пылкость и страстность являлись типичной чертой многих декабристов. “Достоинство Рылеева состоит в силе чувствования, в жаре душевном”,- замечает Бестужев. Таким же пылким и увлекающимся был, например, и Кюхельбекер. Пылкость Чацкого соединяется в нем с волей. Он умеет владеть своими чувствами, подчинять их разуму. На самом деле ум с сердцем у него всегда в ладу. Глубоко ошибочно истолкование Чацкого как образа “лишнего человека”, беспочвенного “мечтателя”, “одинокого протестанта”. Сам Чацкий чувствовал себя на почве “нынешнего века” и отнюдь не сознавал себя одиноким. В знаменитом своем монологе “А судьи кто?..” он выступает от имени нового поколения:
Где, укажите нам, отечества отцы… Вот уважать кого должны мы на безлюдьи! Вот наши строгие ценители и судьи!
Кто это – “мы”? Кого здесь имел в виду Чацкий? “Судьям”, у которых к “свободной жизни вражда непримирима”, он противопоставляет молодое поколение, идущее другими путями. Образ “одного из нас, молодых людей” возникает в словах грибоедовского героя. Это
…враг исканий, Не требуя ни мест, ни повышения в чин, В науки он впериг ум, алчущий познаний, Или в душе его сам бог возбудит жар К искусствам творческим, высоким и прекрасным…
Среди “алчущих познаний” был и уже упомянутый двоюродный брат Скалозуба, отказавшийся от чинов и отправившийся в деревню, и князь Федор – химик и ботаник, который “чинов не хочет знать” и чуждается пустой, светской среды, и профессора педагогического института, упражняющиеся “в расколах и безверьи”, и та передовая молодежь, от имени которой говорит все время Чацкий. “Смело говорю,- пишет декабрист Каховский о сверстниках Чацкого,- что из тысячи молодых людей не найдется ста человек, которые бы не пылали страстью к свободе. И юноши, пламенея чистой, сильной любовью к благу отечества, к истинному просвещению, делаются мужами” ‘. О том же говорят и многие другие декабристы. За Чацким стояло целое поколение передовой русской молодежи.
Что Чацкий не-одинок, понимал и Фамусов. “Ужасный век!” – восклицает он.- “Нынче пуще, чем когда, безумных развелось людей, и дел, и мнений”. “Все умудрились не по летам”,- говорит он о молодежи, зараженной вольнодумством.
В Чацком нет ни романтического демонизма, свойственного байроническим героям, ни гордой мизантропии пушкинского Але-ко. Образ его как бы противопоставлен разочарованным романтикам, изображенным Пушкиным в его южных поэмах. Чацкий не замыкается в себе, не уходит от общества, от действительности. О том, что сам Грибоедов насмешливо относился к байроническому скептицизму и разочарованности, модным в начале 20-х гг. в кругах мыслящей дворянской молодежи, свидетельствует Кюхельбекер. “Я в 1824 году начал первый вооружаться против этой страсти наших молодых людей, поэтов и не поэтов, прикидываться Чайльд-Гарольдами,- вспоминал Кюхельбекер в 1834 г., Грибоедов и в этом отношении принес мне величайшую пользу: он заставил меня почувствовать, как все это смешно, как недостойно истинного мужа”.
Подлинным передовым героем начала XIX в. были не Кавказский пленник и даже не Онегин и не Печорин, а Чацкий. Конечно, у грибоедовского героя много общего с Онегиным и Печориным. Они – дети одного класса и одной эпохи. Отрицая дворянско-кре-постническое общество, они были вместе с тем его порождением. Страдая от неудовлетворенности жизнью, они были в то же время оторваны от почвы народной. Но Чацкому равно чужды и онегинское охлаждение чувства и печоринское разочарование в людях. В противоположность разочарованному “усталому” Онегину Чацкий, по отзыву друга и соратника Герцена Н. П. Огарева, “представляет деятельную сторону жизни, негодование, ненависть к существующему правительственному складу общества”.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)