Размышления над поэзий Маяковского
Существует общепринятое мнение, что поэзию способны по-настоящему понять далеко не все. Что для того, чтобы понять стихи, нужно обладать определенным умом, складом характера, образом мыслей, уметь по-особому чувствовать, видеть, угадывать мир, уметь улавливать оттенки, различать полутона, читать между строк.
Поэзия делает из нас настоящих людей, обогащает наши души, заставляет взволнованно биться сердца. И все мы работаем над собой, читаем, учимся понимать и воспринимать произведения Пушкина, Лермонтова, Некрасова, лирику Анны Ахматовой,
Революционными настроениями был охвачен весь народ. И, конечно же, Владимир Маяковский, который чувствовал себя частью этого народа, не мог не откликнуться на потребности времени, по-требности людей. Поэт искренне считал, что обязан писать обо всем, что видит вокруг себя, обо всем, что волнует и мучит его и всех окружающих, простых людей. Ведь любая тема – это познание чего-то нового, каждое стихотворение – открытие, а сама поэзия – “езда в неведомое”. Быть может, и революцию он принял от жажды чего-то нового, неведомого ранее, от желания идти в ногу со временем, участвовать в созидании новой жизни, стоять рядом с массами. А лучший способ сблизиться с этими массами Маяковский видел именно в своем творчестве: ведь “если звезды зажигают, значит – это кому-нибудь нужно? “. Поэт ощущал себя такой звездой, которая зажглась, чтобы служить нравственным ориентиром всем людям. Внутренне убежденный в необходимости поэтического слова для человеческой души, Маяковский видит главную задачу поэта в том, чтобы впитать в себя всю боль миллионов страдающих и рассказать о ней всему миру.
Вот – я, весь бальи ушиб. Вам завещаю сад фруктовый. моей великой, души! – обращается он ко всем людям.
У Маяковского очень часто встречаются гиперболические крайности. “Трехаршинное” “я” мало сочетается с утверждением “голос единицы тоньше писка”. Тому, кто превыше всего ценит слово, в ласковое, человечье”, нужно ли шагать в ногу с миллионами и безмерным волевым напряжением добиваться, чтобы никто не шагнул невпопад? Поэт сознательно вбирает в свой мир эти кричащие противоречия, потому что жизнь, даже и изломанная, не цельная, – вся в сердце поэта, и он готов принять на себя вину за ее несовершенство и пожертвовать собой ради ее очищения.
Людские страдания становятся личной темой Маяковского, а личное и человеческое – нераздельным. “Первым в мире поэтом масс”, “первым русским поэтом-оратором” называла В. Маяковского Марина Цветаева. “Речь Маяковского – это ораторская речь разговорного типа”, – утверждал Борис Арватов. “Поэзия Маяковского – поэзия улиц, площадей, боли”, – продолжал он. И действительно, стихотворения поэта, особенно в послереволюционные годы, звучали как ораторская речь на митинге. А сами названия резко выделяли их среди произведений других поэтов: “Наш марш”, “Левый марш”, “Приказ по армии искусств” и т. д. “Это не только стихи. Это новая форма, введенная непосредственно жизнью”, – говорил о своем творчестве сам поэт. Он сознательно отказывается от чуждых народу тем, отказывается
Воспевать и барышню, и любовь,
И цветочек под росами.
Обращаясь только к тем темам, которые близки всем людям, Маяковский вводит в поэзию и совершенно новые формы стиха, близкие и понятные народу, массам, толпе. Он знает, что главное богатство этого народа – его душа. И при этом совершенно не играет роли внешний облик и социальное положение. Все чаще и чаще использует Маяковский в своих стихотворениях слова “мы”, “наш”, показывая тем самым, что он ни на секунду не отделяет себя от народа, от всей этой людской толпы, которую вмещает душа поэта. Он становится языком народа, его болью, его голосом, потому что видит, как
Улица корчится безъязыкая – ей нечем кричать и разговаривать. Новому миру нужно новое искусство. Маяковский хорошо понимает это: Товарищ, дайте новое искусство. Такое, чтобы выволочь республику из грязи.
И он берет на себя роль создателя такого искусства. “Нам слово нужно для жизни, – пишет поэт. – Мы не признаем бесполезного искусства. Каждый же период жизни имеет свою словесную формулу. Борьба наша за новые слова для России вызвана жизнью. Развилась в России нервная жизнь городов, она требует слов быстрых, экономных, отрывистых, а в арсенале русской литературы какая-то барская, тургеневская деревня. Мы же берем живущий сейчас предмет, каждое вновь родившееся ощущение и смотрим… Если слова кажутся нам неубедительными, мы создаем свои. Ненужные сотрутся жизнью, нужные войдут в речь”.
Слово должно доходить до слушателя мгновенно – убежден Маяковский. Оно должно сразу проникать в сердца миллионов. И потому поэт решительно отрекается от устаревших, на его взгляд, форм:
Ни былин, ни эпосов, ни эпопей. Телеграммой лети, строфа! А чтобы еще скорее донести до народа свое слово, поэт уходит от комнатной жизни и выходит на улицу “к людям”: Не высидел дома. Анненский, Тютчев, Фет. Опять, тоскою к людям влекомый, иду в кинематографы, в трактиры, в кафе.
И там широко использует уличный жаргон, прибегает в своих стихах к нарочито грубым оборотам – потому что все это соответствует жизненному материалу его произведений. Маяковский – поэт-реалист. Он пишет о том, что было на самом деле. И пишет языком,
Понятным и доступным, любому человеку. Поэтому, читая его произведения, сразу видишь, что он принимает, а что отвергает, критикует. Сказанные почти век назад, эти слова и сейчас остаются актуальными. И чувства поэта, близкие и понятные людям его эпохи, точно так же трогают сердца наших современников. И, наверное, они останутся такими же близкими и понятными тем, кто будет жить сто лет спустя. Бессмертие истинного художника, в том числе художника слова, заключается в “наиболее широком и полном усвоении его продукции людьми”. Учитывая это, мы можем смело сказать, что Владимир Маяковский и его поэтическое творчество заслужили бессмертие в этом мире. И сам поэт, кажется, предвидел это, потому что уверенно утверждал:
Мой стих трудом громаду лет прорвет и явится весомо, грубо, зримо, как в наши дни вошел водопровод, сработанный еще рабами Рима.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)