Е. А. Баратынский один из значительных поэтов пушкинского периода
В целом его творчество более соответствует тенденциям развития русской поэзии 30-х годов, чем 20-х, хотя Баратынский участвовал в литературном движении и предшествующего периода. Белинский писал: “Лирический поэт нашего времени более грустит и жалуется, нежели восхищается и радуется, более спрашивает и исследует, нежели безотчетно восхищается… Мысль – вот предмет его вдохновения”. Эти слова определяют характер поэтической оригинальности Баратынского, которая как раз и заключалась в том, что он, по точному определению Пушкина, мыслил
Баратынский привлек внимание современников прежде всего оригинальной разработкой жанра элегии, которая отличалась у него глубокой искренностью и психологизмом. В самый субъективный вид поэзии он внес большое философское содержание. Его лирический герой
В лирике Баратынского уже наметился тот “диалог” между героем и героиней, который впоследствии будет глубоко разработан Тютчевым. Несомненную роль сыграл Баратынский и в развитии русской романтической поэмы. Его первый опыт в этом жанре (“Эда”) до некоторой степени отличался от творческого опыта Пушкина. Баратынский подчеркивал обыденность происшествия, положенного в основу сюжета его поэмы, простоту характеров, отсутствие экзотики в описаниях. Тем не менее полностью уйти от романтических традиций и, в частности, от традиций Пушкина ему не удалось.
Близость литературных позиций Пушкина и Баратынского выразилась в том, что оба поэта в 1828 г. совместно выпустили книгу “Две повести в стихах”, куда вошли пушкинская поэма “Граф Нулин” и “Бал” Баратынского. Как в этой, так и в следующей поэме “Цыганка” (раннее название – “Наложница”, 1831–1832) Баратынский переносит действие в московское дворянское общество, критикуя его за лицемерную мораль. Герои поэм – люди бурных, неудержных страстей, которые в конечном счете их и губят. Следует отметить, что творческие открытия Пушкина-реалиста, выразившиеся в “Евгении Онегине”, не были в полной мере восприняты Баратынским. Его герои но столько обусловлены средою, сколько противопоставлены ей. В этих поэмах Баратынский следовал общим принципам романтического искусства. Бытовые детали (и даже натуралистические подробности), встречающиеся в поэмах, не свидетельствуют о реалистических тенденциях в его творчестве. Романтики могли обращаться и к изображению быта, но он воспринимался как нечто низкое, противостоящее героям, никак не объясняя и не определяя их характеров. Это был всего лишь контрастный фон. Не случайно сам Баратынский назвал “Цыганку” (“Наложницу”) “поэмой ультраромантической”. Однако – пристальный интерес автора к сложной, внутренне противоречивой психологии его героев, раскрытие двойственности человеческих чувств, диалектической борьбы “добра” и “зла” в их характерах намечают пути к психологическому реализму.
В 30-е годы усиливаются философские мотивы в лирике Баратынского, что сближало его с творчеством поэтов-“любомудров”. Немецкий философ Шеллинг, на которого постоянно ориентировались “любомудры”, выдвигал положение о единстве мира, о родстве жизни человека и природы. Этими идеями был увлечен и поздний Баратынский, что отчетливо выразилось в его известном стихотворении “На смерть Гете” (1832):
“Была ему звездная книга ясна, И с ним говорила морская волна”.
Романтики не просто приобщались к природе, они стремились как бы “слиться” с нею, погрузиться в ее внутреннюю жизнь. Баратынский одним из первых передавал в своих стихах ощущение таинственной связи человеческой души с природою. Его описание водопада, например, явно отталкивается от знаменитого стихотворения Державина “Водопад”. Державин восхищен блеском, сверканием водопада, он сравнивает его с алмазной горой, жемчугом. серебром. Баратынский же, отказываясь от ярких, живописных, красочных сравнений и эпитетов, прежде всего вслушивается в тайную речь шумящего потока:
Как очарованный стою Над дымной бездною твоею И, мнится, сердцем разумею Речь безглагольную твою… (“Шуми, шуми с крутой вершины…”, 1827)
Для характеристики миропонимания Баратынского 30-х годов очень важно его стихотворение “Последний поэт” (“Век шествует своим путем железным…”, 1835), в котором отчетливо выражено типичное для поэта-романтика неприятие идей просвещения: они ведут к промышленному прогрессу, но убивают духовность и поэзию, разрушают гармоническую цельность человека. Стихотворение это вызвало резкую критику Белинского, который считал, что Баратынский не понял требований своего времени и тем самым защищал консервативные идеи. Необходимо учитывать все же, что Баратынский одним из первых затронул вопрос о противоречии между прогрессом цивилизации и духовным обнищанием человека при капитализме. В этом конфликте поэт почувствовал трагическую сторону, придя к выводу о ненужности поэзии для поколений, которые “.промышленным заботам преданы…” . Образ железного века использовал еще Батюшков в “Видении на берегах Леты” (1809), но он еще не придавал ему обобщенно-философского звучания. Трагические же предчувствия Баратынского о судьбах искусства, культуры, его мысли о положении поэзии в “железном” мире будут подхвачены другими русскими поэтами XIX-XX веков. В 1828 г. Баратынский написал прекрасное стихотворение:
Мой дар убог, и голос мой не громок, Но я живу, и на земле мое Кому-нибудь любезно бытие: Его найдет далекий мои потомок В моих стихах; как знать душа моя Окажется с душой его в сношеньи, И как нашел я друга в поколенья, Читателя найду в потомстве я.
Предчувствие не обмануло поэта. Творчество Баратынского является одной из ярких страниц в истории русской поэзии. По словам Белинского, “из всех русских поэтов, появившихся вместе с Пушкиным, первое место, бесспорно, принадлежит Баратынскому. Идеи и образы Баратынского, его творческий опыт не прошли бесследно даже для Пушкина, который высоко ценил талант своего современника, и для поэтов последующих поколений – Лермонтова, Тютчева, Блока, Брюсова, а в советский период – Н. Заболоцкого, Л. Мартынова, Е. Винокурова и др.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)