Литературный успех Твардовского
Сочинение, пожалуй, надо начинать с “Уборщицы” – первого “городского” стихотворения. Появилось оно в газете “Красноармейская правда” 12 апреля 1928 года. История его такова. В конце одного из регулярно проводившихся литературных вечеров при газете “Юный товарищ” пришла уборщица тетя Ксеня. Эта женщина знала на память стихи покойного мужа – поэта Сергея Страдного, была очень исполнительна и аккуратна в своей работе. Твардовский знал Сергея Страдного, а увидя тетю Ксеню, он как бы про себя заметил: “Жена поэта –
Запомнил это стихотворение и Михаил Васильевич Исаковский. В своих воспоминаниях о младшем друге пи рассказал, как “на собрании смоленских литераторш Твардовский читал свои новые стихи… Среди прочитанных было стихотворение “Уборщица”. По содержанию и по форме стихотворение самое незамысловатое. В нем говорилось о том, что уборщица приводит в порядок комнату, где только что окончилось заседание, как она ставит на место венские стулья, сдвинутые как попало. Но в стихотворения было нечто такое, что мог вложить в него только Твардовский”.
Со
Я правду всю насчет людей
С тобой затем делю Что я до боли их, чертей, Какие есть, люблю…
В минуты душевного подъема и глубочайшего потрясения он, Твардовский, находил, потому как берег в себе, простое, задушевное слово, действующее на читателя во сто крат сильнее самого высокопарного эпитета. Так случилось и тогда, когда мир облетела горькая весть – погиб Юрий Гагарин, “разведчик мироздания, чьим подвигом в веках отмечен век”. Казалось бы, как тут обойтись без громких выспренних слов? Твардовский обошелся. И написанные им строки о той минуте, “когда безвестный сын земли смоленской землей-планетой был усыновлен”, как он “в космической посудине своей по круговой, вовеки небывалой, в пучинах неба вымахнул над ней…”, безошибочно попадают в цель, доходят до самого донышка души вашей. Да и какие нужны слова, если случилось непредугаданное, непоправимое, когда
… во мгле забвенной Вдруг канул ты, нам не подав вестей, Не тот, венчанный славою нетленной, А просто человек среди людей.
“Просто человек среди людей”! – первейший адресат лирики Твардовского. Весь пафос его поэзии обращен и посвящен ему, простому человеку, его труду, отдыху, радостям, болям, бедам. Поэзия Твардовского – поэзия о человеке, поэзия для человека.
Однако вернемся в лето 1928 года, когда Твардовский с Фиксиным задумали совершить отнюдь не близкую поездку, да к тому же без гроша в кармане. Тяга к путешествиям, желание увидеть края иные, появились у Александра с детства. Не последнюю роль играли книги и стремления отца к переменам, переустройству. Была и еще одна причина. О ней поведал младший брат поэта: “Когда мне было лет 9-10, в нашей семье зачитывались Горьким. Наш отец каким-то образом много знал о босяках и бродягах. Когда он читал рассказы Горького, в которых жизнь обездоленных людей изображалась во всей ее наготе, он, отец, просто, как-то по-особенному смаковал изображаемую правдивость жизни этих людей.
И в Орле первый визит нанесли в редакцию газеты “Правда молодежи”. В ту пору секретарем редакции работал Михаил Киреев. Ему запомнилось, как жарким летним днем вошли два бодрых парня в поношенных сиреневых майках. “Представились. Стихотворцы из Смоленска – Твардовский и Фиксин. Едут в Крым, и, по всему видно, едут налегке. Через минуту-две мы сообща читали стихи наших новых – мимолетных – друзей, читали обрадованно, с неподдельным интересом… Стихи эти дышали подлинной поэзией. Особенно, помню, поразила нас “Уборщица” Твардовского. Простая прозаическая тема, а вот берет за душу!”1
О Харькове сохранилось такое воспоминание: “В газете “Харьковский пролетарий”… встретил нас высокий, худощавый человек по фамилии… Яро-шевский… помню его доброжелательность и умение отличать в стихах зерно от половы. Еще помню вошедшую к нам при чтении стихов пожилую женщину, изящно одетую и довольно красивую. Она была, кажется, заместителем редактора… читала наши стихи молча и в такт ритму удовлетворенно кивала головой. Мы… чувствовали, что стихи ей нравятся.
И Севастополе молодые поэты устроились работать па экскурсионной базе Наркомпроса. Делали все, что придется: оформляли стенды, ходили в пекарню за хлебом, за мясом – на мясокомбинат и, разумеется, писали стихи. Первое крымское стихотворение появилось в газете “Красный черноморец” 29 июля, называлось оно “Краснофлотец”:
Ом к молу в сумерках спешит, Шагая белым, пыльным скатом, Когда горит над морем щит южного заката… Сейчас мы знаем его вариант под названием “Матрос”
Много позже, когда друзья будут уже в Смоленске, в той же газете появится “самое крымское” стихотворение – “Думы о далеком” (7 ноября 1928 года). В нем, как и в стихотворении “Краснофлотец”, лирический герой которого любит “припоминать… отцовский край и мать”, быть может, впервые поэт ощутил свою кровную связь с той малой частицей света, где когда-то его “народилась душа”, впервые почувствовал, “как далек, немыслимо далек, ровный край ячменя и картошки”. Много позже Твардовский напишет об этой “отцами обжитой
И дедами с давних времен, Совсем не такой знаменитый, Одной из негромких сторон”, как…в дальней дали зарубежной О многом забыв на войне, С тоской и тревогою нежной Я думал о той стороне, о том, что…и прежде и ныне Милей мне моя сторона По той по одной лишь причине, Что жизнь нам дается одна.
Однако справедливости ради отметим, что впервые чувство “родины малой” зазвучало в крымских строках.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)