Интерпретация Михаила Пекло

Классицизм – романтизм, реализм – сюрреализм, модернизм – соцреализм… И, наконец: постмодернизм. Что на этой полке? Ах, да, конечно, проза Битова. Как всегда – хорошо замеченная, но, судя по всему, – плохо понятая, поскольку зеркалам свойственно показывать изображение того, кто в них заглядывает.

В определенном смысле трилогию хочется скорее ВДЫХАТЬ, нежели читать. Вдох – выдох, систола – диастола. Между ними – пауза-воспоминание: человек в пейзаже. На фазе вдоха (птицы) есть только пейзаж – чюрленисовский. В нем нет

не только человека – строго говоря, прочие твари, за исключением птиц, тоже отсутствуют, являясь скорее в виде идей, нежели реальных существ, облеченных плотью, что и рождает ощущение большого открытого пространства. Море и много воздуха. Воздух – стихия Битова. В нем автор, а вместе с ним и читатель пребывают в почти что блаженном состоянии изначального неведения. Что касается тяжкого груза познания, его целиком принял на себя двойник автора, его альтер эго, прикинувшийся в данном случае Профессором, этаким Мефистофелем в отставке.

Следующая встреча с двойником менее идиллична. Она протекает в более плотной

(и плоской) среде. Это уже не Храм природы, а вполне земной монастырь, в коем, как и положено, по последним временам, расположилась засолочная база. Здесь авторская ностальгия по человеку, слегка намеченная в “Птицах”, достигает своей кульминации.

Далее – фаза выдоха. Человек уже исчез, Бог еще не явился. Ожидание обезьян… Стихия земли и огня. И здесь уже заведомо завершается не только постмодернизм, но и вообще литература.

“Попытка утопии”, завершая трилогию, окончательно выводит читателя из зеркального лабиринта искусства вообще и постмодернизма в частности, поскольку последний чурается манифестов, а “Попытка утопии” – манифест персональной Веры.


1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (1 votes, average: 5,00 out of 5)

Интерпретация Михаила Пекло