В чем смысл бунта лирического героя поэмы В. В. Маяковского “Облако в штанах”?
Поэма “Облако в штанах” была закончена к июлю 1915 года. В это же время Маяковский познакомился с Лилей Брик, которой читал поэму полностью, и тут же попросил разрешения посвятить ей свое произведение. Так на титуле поэмы появилось имя (“Тебе, Лиля”), хотя сюжет поэмы был посвящен истории другой любви.
“Облако в штанах” – поэтический шедевр и вершина бунтарства раннего Маяковского. Внутренняя тема “Облака в штанах” – поиск общения, отклика, понимания. Композиционно поэма выглядит как многоадресный монолог, стремящийся
Поэт открыто выступает против бога и существующего
Поэма была прямым откликом на империалистическую войну, отдельные метафоры и сравнения были навеяны злободневностью, например: “Тело твое я буду беречь и любить, как солдат, обрубленный войной, ненужный, ничей, бережет свою единственную ногу”. В. Маяковский в поэме “Облако в штанах” стремился всем содержанием дойти до самого корня человеческих страданий в том устройстве общества, которое делает войну неизбежной. В поэме выражено сочувствие страдающему человеку, а также показано прославление активности самих угнетенных и обездоленных. Поход против слабостей людей, искалеченных и одураченных капитализмом, разоблачение иллюзий и заблуждений страдающего человека были органической частью мятежного пафоса “Облака”.
В поэме В. Маяковского отразились настроения масс, которые еще далеко не избавились от неуверенности в своих силах, от преувеличения сил врага: “Слышу: тихо, как больной с кровати, спрыгнул нерв. И вот, – сначала прошелся едва – едва, потом забегал, взволнованный, четкий”. Отвлеченное противопоставление страдания счастью, исступленное воспевание страдания и жертвы врывались диссонансом в активную, бунтарскую проповедь “Облака”. И для этого были свои причины. Муки труда и рабства, невежества и одичания, нищеты и моральной деградации, в которые капитализм вверг широкие трудящиеся массы, не могли пройти для них бесследно. В. Маяковский с необычайной силой утверждает молодость нового мира, нового пути: “У меня в душе ни одного седого волоса, и старческой нежности нет в ней…”. Маяковский отвергает “старую жизнь”: “Долой вашу любовь!”, “Долой ваше искусство!”, “Долой ваш строй!”, “Долой вашу религию”. Эти четыре крика “Долой!” помогают осмыслить идейное значение поэмы. Но в реальном движении образов все четыре крика “Долой!” кричат об одном: всей своей поэмой Маяковский добирался до главного, существенного зла, раздражаясь общими бедствиями и всеми несчастиями героя поэмы.
Маяковский намеренно вызывает на протяжении поэмы негодование, брань и насмешки, сознательно эпатирует публику. Во второй главе герой излагает свое творческое кредо. Он хочет возвратить улице ее язык, речь, и тогда она сможет обнаружить свое истинное лицо. Поэт утверждает самой высокой ценностью мира мельчайшую пылинку живого. Истинный поэт тот, кто спустился в город-лепрозорий и смог понять страдания людей. Тогда только он обретает право говорить от имени масс.
Поэт соединяет личные переживания лирического героя с переживаниями всей страны. Маяковский расширяет границы пространства и времени, и биографические факты возводит в достояние мира. Герой является воплощением всех лучших качеств человека. Он адресует свои проклятия богу. Но в этих проклятиях скрывается страх перед опустевшим небом. Бог оставляет человека, и ему теперь некуда бежать, не у кого искать поддержки. В поэме говорится об отсутствии гармонии человека с миром. Убрав бога, Маяковский упирается в плоть и физиологичность, в материю мира. Первая мировая война с ее безумствами, кошмарами, оказалась оправданием шокирующей поэтики Маяковского-футуриста. Могучий голос поэта, выступающего от имени многих, масштаб обобщений, истинность и сила чувства рождают у Маяковского высокий стиль, торжественную интонацию.
Поэма, с ее утверждением великой миссии поэта-апостола, с принципиальным противопоставлением живой разговорной речи “красивости” и выхолощенности языка декадентской литературы, наследовала и по-своему развивала революционно-демократические традиции, отвергнутые поэтами декаданса.