Послевоенная тематика в поэме “За далью – даль” Твардовского
Давно, очень давно – пожалуй с детства, а уж с ранней юности наверняка – тянуло Твардовского побывать в Сибири, на Урале, Дальнем Востоке. Не последнюю роль в этом играли постоянные “прожекты” отца, его “охота к перемене мест”, возникавшие у него в полном противоречии с привязанностью к загорьевскому “имению”, к местам обжитым и ставшим родными. Однако поездка эта, вытесняемая иными, более важными и не терпящими отлагательства делами, все откладывалась и осуществить мечту юности удалось не скоро:
Я видел, может быть,
И вслед за веком жить спешил, А между тем дороги этой За столько лет не совершил; Хотя своей считал дорогой И про себя ее берег, Как книгу, что прочесть до срока Все собирался и не мог.
Поезд мчался по бескрайним просторам, перед поэтом развертывались одна за другой удивительные “дали”: Волга, а там – Иртыш, Обь, Енисей, Лена, Байкал… И, как знать, не тогда ли сложился зачин написанной под впечатлением этой поездки поэмы “За далью – даль”: “Пора! Ударил отправленье Вокзал, огнями залитой…” в тот самый момент, когда состав только-только набирал скорость еще в пределах Подмосковья?
В
Вслушайтесь в первую строфу поэмы. С какой поразительной чуткостью к слову, звуку описал это Твардовский.
Два первых удара колокола переданы долгими “а” сильной части стопы: “Пора ударил… Вокзал, огнями…” (надеюсь, вы помните, что “я” – тот же звук “а”, которому предшествует мягкий согласный?). Третий ударный “е” отправленье в первом стихе – звук большей протяженности: последний сигнал к отправлению как бы слился с гудком паровоза, а в “о” следующего стиха отчетливо слышится стук приведенных в движение колес, а начертание буквы усиливает зрительное вое приятие образа. Начальные звуки (“и” и “у”) 3-го и 4-го стихов помогают передать ритм набирающего скорость состава. Попробуйте произнести эту строфу скороговоркой – последние две строки как бы сами собой напрашиваются на убыстрение ритма, а две предыдущие сопротивляются, что-то мешает, словно тормоз какой-то заставляет вас спотыкаться. Оно и понятно – экспресс покамест стоит на месте, и двигаться ему рано, только после третьего звонка к отправлению от сможет пуститься в путь.
Чтобы так описать немудрящую картину, одного мастерства, пожалуй, мало – такое под силу виртуозу.
Поэма “За далью – даль” начала складываться не сразу, и к читателю она, как и прежние эпические полотна, приходила отдельными главами, печатавшимися в “Литературной газете”, “Известиях”, “Правде”. Однако первая весть об этой поездке, первое поэтическое слово было сказано не в поэме, а в опередившем ее стихотворении “Мост”:
В рассветный час во мгле сухой, Одетый инеем Сибири, Мост пробудился над рекой, Одной из самых славных в мире… Гремела, пела эта сталь Согласно и многоголосо. И шла, как под резец деталь, Громадой цельной под колеса. И над рекою вознесен, Состав столичный медлил будто, И из вагона тек в вагон Озноб торжественной минуты…
Это, по воспоминаниям попутчиков Твардовского по поездке в Забайкалье и его собственным рассказам, тот самый мост, который пересекает Амур у города юности Комсомольска-на-Амуре. А первая весть о поэме придет спустя полтора года после появления стихотворения – 21 июня (как раз в день рождения поэта) 1951 года. Понадобится еще не одна поездка: на Ангару, в Иркутск, на Дальний Восток, множество иных впечатлений для того, чтобы поэма обрела тот законченный рассказ, который развертывается сейчас перед нами. Параллельно с поэмой об этой поездке рассказано во многих стихах. Завороженный Байкалом, “бескрайним плесом мощных вод”, простором, поэт посвящает ему удивительные строки:
Байкал, чья слава в этом мире Века веков переживет, Как он под стать самой Сибири Бескрайним плесом мощных вод…
В те годы, когда мыслилось продолжение “Страны Муравии”, Твардовский предполагал во 2-й части описать поездку Никиты по стране: в Кабардино-Балкарию, на Днепрогэс, Волго-Дон, на Урал, Кузбасс, в Сибирь. Эта мысль была и в “подсказке” Фадеева, предполагавшего, что герой будущего произведения проедет страну от Черного моря до Ледовитого океана и от Балтийского моря до Тихого океана. Однако, вовремя почувствовав нецелесообразность дальнейшего продолжения “Муравии”, автор от всего этого отказался. Теперь же он вплотную подошел к своей давней, заветной мечте.
Поездки в дальние края укрепляли в нем эту идею – написать о тех местах, куда стремилась издавна мечта. Каждая поездка давала пищу для новых глав. Так было в течение десяти лет. Появлявшиеся в печати части “Путевого дневника” все время менялись, перестраивались: что-то уходило в архив, вводились новые куски, в поэму включались стихотворения, опубликованные ранее как самостоятельные.
Поэма написана в форме путевого дневника; первые публикации в периодике и даже отдельные издания имели подзаголовок: “Из путевого дневника”. Сам по себе жанр путешествия (путевых заметок) не нов – он имеет многовековую традицию. Прообраз его – “Одиссея” Гомера. Так же написаны и многие произведения русских и зарубежных писателей: “Путешествие из Петербурга в Москву” Радищева, “Письма русского путешественника” Карамзина, “Путешествие из Москвы в Петербург” Пушкина, “Фрегат “Палла-да” Гончарова. А вспомните знакомые с детства ” Робинзона Крузо” или же “Путешествие Гулливера”!
Но “За далью – даль” – дневник особого рода: путь поэта необозримо огромен не только в пространстве, но и во времени: в сегодняшний, вчерашний и, если хотите, в завтрашний день. Главная связующая нить – дорога – излюбленный образ Твардовского с ранних произведений. В дороге автор живет напряженной духовной жизнью, все увиденное и пережитое проходит через его сердце. Он постоянно держит в поле своего зрения происходящее вокруг, не забывая о прошлом и будущем. Личные воспоминания перемежаются с историей. Делясь ими с читателем, автор как бы заставляет сопереживать себе и одновременно искать собственные ответы на многие вопросы. И совсем не случайно средством передвижения выбран поезд. Никакой иной транспорт не мог дать в этой дороге такой пищи для размышлений, воспоминаний, да и просто знакомств.
Написаны “Дали” четырехстопным ямбом. Размер, которым писали Пушкин и – Лермонтов, Тютчев и Фет, Некрасов и Блок. Но у каждого из них этот размер имел свое наполнение, свою окраску. Своеобразен он и у Твардовского. Приметы нынешней эпохи, богатство интонаций, почерпнутые из сокровищницы устного народного творчества, отличают поэму Твардовского от написанных тем же размером произведений предшественников.
“За далью – даль” – это своеобразная энциклопедия жизни страны, а главный герой – память о настоящем, прошлом, будущем. Понятия эти взаимообусловлены и взаимосвязаны: нет без прошлого настоящего, нет и не может быть будущего без настоящего – такова диалектика жизни.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)