Образ певца Орфея в поэзии Цветаевой
Образ мифического фракийского певца Орфея, создателя музыки и стихосложения, привлекал М. Цветаеву своей трагической судьбой, которая чем-то напоминала ей свою собственную. В декабре 1921 года, когда создавалось это стихотворение, душа поэтессы разрывалась от тревоги не только за то, как сложится ее дальнейшая жизнь – вспомним, что была почти прервана связь с мужем, Сергеем Эфроном, оказавшимся в эмиграции,- но и за будущее России, раздираемой всеобщей ненавистью, гражданской войной, которую Цветаева не понимала и не принимала. Понятие об обыкновенном
“…Не моя вина, что я с рукой По площадям стою – за счастьем…” (“Пригвождена…”, 1920).
Орфей не сумел обуздать свою страсть, нарушил запрет и навсегда потерял любимую. Миф об Орфее заканчивается гибелью самого певца. Разгневанные на Орфея за то, что он после смерти Эвридики избегал женщин, вакханки, спутницы бога виноделия Диониса, убили его, а голову и лиру бросили в реку. Римский поэт Овидий в “Метаморфозах”, вспоминая это древнее сказание, писал, что уста поэта продолжали петь свои дивные песни.
“И лира
“Так, к острову тому, где слаще, // чем где-либо – лжет соловей…” – в “Метаморфозах” Овидия находим, что лиру и голову певца волны принесли к берегам острова Лесбос; таким образом, Лесбос стал, по древнему преданию, наследником патриарха греческой песни. Так греки пояснили появление на острове таких величайших лириков, как Алкей и Сапфо.
“Не лира ль истекает кровью? // Не волосы ли – серебром?” – в этих вопросах много личного. Сердце поэтессы истекает кровью, но источает свет любви и поэзии. Вспоминается стихотворение “Вскрыла жилы неостановимо…”, написанное через много лет, но передающее почти те же чувства: жертвенность и одновременно мученичество во имя “венца” красоты и добра.
“Где осиянные останки? // Волна соленая,- ответь!” – можно предположить, что эти строки передают тревогу за судьбу Сергея Эфрона.
Таким образом, в судьбе Орфея прослеживается линия жизни самой М. Цветаевой со всеми ее сложностями и болями.
В очерке Марины Цветаевой “Мать и музыка” (1934) есть такие слова:
“Мать не воспитывала – испытывала: силу сопротивления,- подастся ли грудная клетка? Нет, не подалась, а так раздалась, что потом – теперь – уже ничем не накормишь, не наполнишь. Мать поила нас из вскрытой жилы Лирики, как и мы потом, беспощадно вскрыв свою, пытались поить своих детей кровью собственной тоски. Их счастье – что не удалось, наше – что удалось!
После такой матери мне оставалось только одно: стать поэтом”.
Как видим, поэтесса сознательно подчеркивает роль матери в формировании и развитии своего художественного таланта. От матери к дочери перешли та тонкая способность понимать искусство, то необыкновенное эстетическое чутье и та исключительная любовь ко всему прекрасному, без которых немыслим истинный художник, невозможен подлинный лирик.
На что же следует обратить внимание, создавая портрет матери Марины Цветаевой?
Мария Александровна Мейн (1868-1906) происходила из обрусевшей польско-немецкой семьи. Судя по книге “Воспоминания” Анастасии Цветаевой – сестры поэтессы, ее отец, Александр Данилович Мейн, принадлежал к кругу образованных и состоятельных людей. Мать Марии Александровны Мейн, Мария Лукинична Бернацкая, родилась и выросла в Польше.
О ее красоте, духовной и физической, пишет и Анастасия Цветаева в своих “Воспоминаниях”, и Марина, посвятившая ей стихотворение “Бабушке”. Мария Александровна выросла по сути без матери (она “умерла, оставив дочь девятнадцати дней”). Воспитанием юной Мейн занимались отец, которого она обожала, и швейцарка-бонна. С ранних лет она поражала всех, кто знал ее, разнообразными способностями. Музыка, живопись, языки… Не случайно ее учителем музьпси была ученица Николая Рубинштейна – Муромцева, а уроки рисования она брала у живописца Клодта, автора известной картины “Последняя весна”.
В одном из писем Марина Цветаева, рассказывая о своей матери, писала: “Упоение музыкой, громадный талант (такой игры на рояле и на гитаре я уже не услышу!), способность к языкам, блестящая память, великолепный слог, стихи на русском и немецком языках, занятия живописью”.
Выйдя замуж за вдовца Ивана Владимировича Цветаева, Мария Александровна заменила его осиротевшим детям мать и родила двух дочерей – Марину и Анастасию.
Трудно переоценить роль Марии Александровны в воспитании характера и развитии таланта будущей поэтессы. Марина Цветаева, составляя “Ответ на анкету”, присланную ей в 1926 году Пастернаком для предполагавшегося издания Словаря революционных поэтов, подчеркнула, что матери она обязана всем самым главным в себе: “музыка, природа, стихи”. Особенно она отмечала музыкальное воспитание.
Первые уроки музьпси Мария Александровна давала Марине сама, а позднее отдала учиться в музыкальную школу В. Ю. Зограф-Плаксиной, в которой большое внимание уделяли развитию слуха и исполнительских навыков. Анастасия Цветаева писала, что семилетней девочкой Марина выступала в ученических концертах и проявила незаурядные способности. Сказывалась прекрасная домашняя подготовка. “Всю классику мы, выросши, узнавали, как “мамино” – “это мама играла…” Бетховен, Моцарт, Гайдн, Шуман, Шопен, Григ… Под их звуки мы уходили в сон”.
Как пример можно привести стихотворения поэтессы “Руан” (1917), посвященное национальной героине Франции Жанне д’Арк, и “Роландов Рог” (1921), повествующее о герое французского эпоса – рыцаре Карла Великого, Роланде, который, по преданию, погиб в неравной схватке с сарацинами. Эти сюжеты известны учащимся из курсов истории и литературы, и поэтому произведения, их интерпретирующие, будут восприняты с особым вниманием.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)