Народная Россия в творчестве русских писателей
Даль приучил русского читателя, и русского писателя к ощущению просторов России. Его заслуга в том, что очень многие явления русской жизни он свел под одну обложку. В его сборниках друг с другом перемешаны очерки самых разных сфер русского бытия. Утверждается эстетика “странного соседства”: рассказы о мужиках располагаются рядом с рассказами о чиновниках, купцах, дворянах. Говоря словами Белинского, тут рождается “живая статистика живого русского народонаселения”. Но и не более.
Сведенные вместе, эти разные сословия с разными
Уже Белинский отмечал наряду с достоинствами и недостатки художественного дарования Даля. Повесть с завязкою и развязкою, говорил он, не в таланте В. И. Луганского, и все его попытки в этом роде замечательны только частностями, но не целым. Единой художественной концепции русской жизни очерковые “коллекции” Даля лишены.
Даля углубляет Д. В. Григорович сначала в повестях “Деревня” и “Антон Горемыка”, а потом в романах из народного быта “Рыбаки” и “Переселенцы”. В отличие от Даля Григорович обращает пристальное внимание на внутреннюю драму человека из народа. Писателя интересуют не только обобщенные типы крестьян, в центре его повествования стоит личность отдельного крестьянина. Но изображается она как нечто исключительное, эксцентрическое. Как замечает Г. А. Бялый, “главные герои Григоровича изъяты из общих законов, управляющих “внутренними движениями” простого народа. У них другая психика, другие обычаи, другая мораль – чистая, человечная, не характерная для невежественных людей, не специфически-крестьянская, не “этнографическая”, а общечеловеческая”. Поэтому и романический сюжет в повестях и романах Григоровича экзотичен, лишен полнокровных социально-бытовых мотивировок.
Последующее развитие очерков из народного быта приводит к “обмирщению” индивидуальной характеристики персонажа. К середине 1850-х гг. в “Очерках из крестьянского быта” А. Ф. Писемский выдержит конкуренцию по этой части даже с Тургеневым. И только И. С. Тургенев находит здесь особый, более емкий путь циклизации, значительно опережая и предвосхищая художественные поиски п открытия своих современников.
С загадкой художественного единства “Записок охотника” столкнулась уже современная Тургеневу критика. В статье “Романы и рассказы из простонародного быта в 1853 году” П. В. Анненков заметил существенное противоречие, подстерегавшее романиста на путях освоения народной жизни. Народный мир не поддавался классическим формам литературного изображения. Приемы традиционного искусства романа сталкивались с “выбранным предметом”. Завершая разбор “Рыбаков” Григоровича, Анненков не без оснований утверждал, что суть народной жизни вряд ли может быть воспроизведена чисто, верно и с поэзией, ей присущей, “в установленных формах нынешнего искусства, выработанных с другой целью и при других поводах”. Он мечтал о новой форме романа, которая “…обманет догадки, правила и кодексы как записного цеха читателей, так и вообще публики, привыкнувшей к известному и однообразному изложению в литературных произведениях”.
Однако возникновение этих новых форм в современном искусстве критик проглядел. Будучи сам в плену традиционных законов “художественности”, Анненков обращал внимание лишь на те литературные явления, где столкновение классических форм романа и повести с материалом живой жизни народа, в эти формы не укладывающейся, было очевидным (“Рыбаки” Григоровича, “Крестьянка” Потехина). Литература, развивающаяся вне традиционных форм, способна, по Анненкову, ухватывать лишь частности, лишь “осколки” и наброски, напоминающие эскизы живописца. К числу такого рода “осколочной” литературы относил он и ” Записки охотника “: “Это этюды многоцветного русского мира, исполненные тонких заметок и ловко подмеченных черт. Истинно художественных рассказов в “Записках” может быть два-три (“Хорь и Калиныч” – первый из них по появлению останется первым и по достоинству)”.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)