Мой любимый стих
Наверное, надо начать с того, что я люблю поэзию, следовательно, и любимое стихотворение у меня не одно. Каждый раз это одно из сборника, которое я прочитал (а может быть так, что сборник есть, а стихотворения для меня нет).
То ходил под влиянием Ивана Драча: “Через лес-перелес, в море наискось Новый Год для людей подарки нос”, там дальше про дядю Кирилла, у которого были крылья, но заворожили именно две эти первые строчки… Затем в руки попадают стихи канадского поэта (в русском переводе) Джо Уоллеса, а там… Вот слушайте:
Размер тюремного
Пять дюймов с чем-то вышина,
Три с чем-то дюйма ширина
Примерно.
Но сквозь железный переплет
Я вижу звездный небосвод
Безмерный.
А небо, судя по окну,
Три с чем-то дюйма в ширину,
Пять дюймов с чем-то в вышину
Примерно.
Как точно здесь передано само качество человека: любой предмет увеличивать или уменьшать в своем воображении по собственному желанию, в зависимости от обстоятельств. Три части в этой миниатюре, причем первая и третья части почти одинаковы. Только первые строки называют предмет, о котором пойдет речь.
Небосвод, хоть и за решеткой, безграничен. Человек,
Стихотворение написано поэтом в тюрьме, где ему пришлось побывать по политическим мотивам. Однако в стихотворении нет отчаяния, или робости, слабости.
Больше ничего не расскажу о стихотворении, потому что еще не понял, скорее, оно владеет мной. Его загадка в четвертой строке каждого катрена, где всего одно слово вроде обрывает мысли и слова автора.
Вообще, трудно сказать, почему это стихотворение мне нравится…
Я не скажу, что искусство для меня превыше всего. Оно есть в моей жизни еще с детства, когда мать печальным голосом пела мне колыбельную, я был очень крикливый. Спать не давал, а как усыпит меня, то часа два спокойствия в доме. А потом опять пение. Еще ничего не понимал, а музыка и поэзия уже были возле меня.
Маленьким я взбирался на диван, чтобы рассмотреть картину на стене у нас дома: озеро, четыре дерева, лес вдали. Издали – как живое, вблизи – куски краски наляпаны как угодно.
Дома много поют старинные романсы. Ну и в школе рассказывают несколько. Вот, пожалуй, и все. Сам я не пою, не играю, не рисую. Только смотрю и слушаю.
Музыка становится шумовым фоном нашей – значит, и моей – жизни. Худшее, что ничего не могу сделать: я не хочу слушать, а он хочет, хоть ничего и не понимает. Потому музыку надо слушать сердцем, отдаваясь ей целиком, а не во время стирки носков или решения задач по алгебре. Сейчас хорошо понимаю известные слова Александра Довженко: “Раньше на мостике пели девушки, а теперь кричит радио. И как бы озираюсь, проклятое, или его кто слушает?”. Вот и все искусство в моей жизни.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)