Изложение П. Н. Долженков – “На дне”
Многое из того, под чем Горький мог бы поставить свою подпись, говорит в монологах Сатин. Но равен ли этот персонаж пьесы своей проповеди о Человеке?
Монологи Сатина отделяются от его образа, как бы выносятся за скобки; он оговаривается по их поводу: “Почему же иногда шулеру не говорить хорошо, если порядочные люди… говорят, как шулера?” Вспомним, что Горький писал о том, что, кроме Сатина, в пьесе сказать все это просто некому. Парадоксально то, что правду воспевает не кто иной, как… шулер – человек, живущий ложью. Все это заставляет
Несомненна и уже не раз отмечалась связь образа Сатина с рядом героев произведений раннего Горького. Эти герои, сильные духом, свободные люди, презрительно отворачивались от человеческого общества с его серостыо, грязью, мелкой суетой, они отвергали убогие ценности этого общества.
Сатин проповедует презрение к нравственным ценностям: “А куда они – честь, совесть? На ноги, вместо сапогов, не наденешь ни чести, ни совести…” – повторяет его слова Пепел, а затем Сатин, сам убийца, пытается внушить Пеплу мысль об убийстве Костылева.
Работать – единственная возможность для ночлежников честным путем добывать себе пропитание. Работу отвергает Сатин. И каждый раз он иезуитски прикрывает свое разлагающее влияние на сожителей высокой фразой: “Работать? Для чего? Чтобы быть сытым?.. Человек – выше! Человек – выше сытости!..”; “Честь-совесть тем нужна, у кого власть да сила есть… честь-совесть богатым нужна, да!” Возможно, он не зря шулер (позднее Горький назвал его философствующим шулером), отуманивая людей громкой фразой, он подсовывает им оправдание аморальности.
Сам Сатин – человек сильный, имеющий хотя бы начатки образования, мог бы если и не выбраться со “дна”, то, по крайней мере, жить на честно зарабатываемые средства. Он этой возможностью пренебрегает и сознательно выбирает преступную деятельность. Сатин, как и ранние герои Горького, добровольно уходит на “дно” из человеческого общества. Ставя в центр своей философии понятие “свободный человек”, доводимое до крайности: “свободный от всего”, – он становится идеологом “дна”, то есть утверждает “дно” как норму существования, единственно достойную настоящего человека.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)