“Архипелаг ГУЛаг” Солженицына в кратком изложении
Часть 1. Тюремная промышленность
В эпоху диктатуры и окруженные со всех сторон врагами, мы иногда проявляли ненужную мягкость, ненужную мягкосердечность.
Крыленко, речь на процессе “Промпартии”
Глава 1. Арест
Те, кто едут Архипелагом управлять – попадают туда через училища МВД. Те, кто едут Архипелаг охранять – призываются через военкоматы. А те, кто едут туда умирать, должны пройти непременно и единственно – через арест.
Традиционный арест – это ночной звонок, торопливые сборы и многочасовой обыск, во время
Почти все держались малодушно, беспомощно, обреченно. Всеобщая невиновность порождает и всеобщее
Глава 2. История нашей канализации
Один из первых ударов диктатуры пришелся по кадетам. В конце ноября 1917 партия кадетов была объявлена вне закона, и начались массовые аресты. Ленин провозгласил единую цель “очистки земли российской от всяких вредных насекомых”. Под широкое определение насекомых попадали практически все социальные группы. Многих расстреливали, не доведя до тюремной камеры. Не считая подавления знаменитых мятежей, некоторые события известны только по одному названию – например, Колпинский расстрел в июне 1918. Вслед за кадетами начались аресты эсеров и социал-демократов. В 1919 году расстреливали по спискам и просто сажали в тюрьму интеллигенцию: все научные круги, все университетские, все художественные, литературные и всю инженерию.
С января 1919 года была расширена продразверстка, это вызвало сопротивление деревни и дало обильный поток арестованных в течение двух лет. С лета 1920 на Соловки отправляют множество офицеров. В 1920-21 происходит разгром тамбовского крестьянского восстания, руководимого Союзом Трудового Крестьянства. В марте 1921 на острова Архипелага были отправлены матросы восставшего Кронштадта, а летом был арестован Общественный Комитет Содействия Голодающим. В том же году уже практиковались и аресты студентов за “критику порядков”. Тогда же расширились аресты социалистических инопартийцев.
Весной 1922 года Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией решила вмешаться в церковные дела. Был арестован патриарх Тихон и проведены два громких процесса с расстрелами: в Москве – распространителей патриаршего воззвания, в Петрограде – митрополита Вениамина, мешавшего переходу церковной власти к живоцерковникам. Были арестованы митрополиты и архиереи, а за крупной рыбой шли косяки мелкой – протоиреи, монахи и дьяконы. Все 20-е и 30-е годы сажались монахи, монашенки, церковные активисты и просто верующие миряне.
Все 20-е годы продолжалось вылавливание уцелевших белых офицеров, а также их матерей, жен и детей. Вылавливались также все прежние государственные чиновники. Так лились потоки “за сокрытие соцпроисхождения” и за “бывшее соцположение”. Появляется удобный юридический термин: социальная профилактика. В Москве начинается планомерная чистка – квартал за кварталом.
С 1927 года полным ходом пошла работа по разоблачению вредителей. В инженерской среде прошла волна арестов. Так в несколько лет сломали хребет русской инженерии, составлявшей славу нашей страны. В этот поток прихватывались и близкие, связанные с обреченными, люди. В 1928 году в Москве слушается громкое Шахтинское дело. В сентябре 1930 судятся “организаторы голода” -48 вредителей в пищевой промышленности. В конце 1930 проводится безукоризненно отрепетированный процесс Промпартии. С 1928 года приходит пора рассчитываться с нэпманами. А в 1929-30 годах хлынул многомиллионный поток раскулаченных. Минуя тюрьмы, он шел сразу в этапы, в страну ГУЛаг. За ними полились потоки “вредителей сельского хозяйства”, агрономов – всем давали 10 лет лагерей. Четверть Ленинграда была “расчищена” в 1934-35 годах во время Кировского потока. И наконец, поток “Десятого пункта”, он же АСА – самый устойчивый из всех – не пресекался никогда.
Всей многолетней деятельности Органов дала силу всего одна статья Уголовного Кодекса 1926 года, Пятьдесят Восьмая. Не было такого поступка, который не мог быть наказан с помощью 58-й статьи. Ее 14 пунктов, как веер, покрыли собой все человеческое существование. Эта статья с полным размахом была применена в 1937-38 годах, когда Сталин добавил в уголовный кодекс новые сроки -15, 20 и 25 лет. В 37-м году был нанесен крушащий удар по верхам партии, советского управления, военного командования и верхам самого НКВД. “Обратный выпуск” 1939 года был невелик, около 1-2% взятых перед этим, но умело использован для того, чтобы все свалить на Ежова, укрепить Берию и власть Вождя. Вернувшиеся молчали, они онемели от страха.
Потом грянула война, а с нею – отступление. В тылу первый военный поток был – распространители слухов и сеятели паники. Тут же был и поток всех немцев, где-либо живших в Советском Союзе. С конца лета 1941 года хлынул поток окруженцев. Это были защитники отечества, которые не по своей вине побывали в плену. В высоких сферах тоже лился поток виновников отступления. С 1943 и до 1946 продолжался поток арестованных на оккупированных территориях и в Европе. Честное участие в подпольной организации не избавляло от участи попасть в этот поток. Среди этого потока один за другим прошли потоки провинившихся наций. Последние годы войны шел поток военнопленных, как немецких, так и японских, и поток русских эмигрантов. Весь 1945 и 1946 годы продвигался на Архипелаг большой поток истинных противников власти – иногда убежденных, иногда невольных.
Нельзя умолчать об одном из сталинских указов от 4 июня 1947 года, который был окрещен заключенными, как Указ “четыре шестых”. “Организованная шайка” получала теперь до 20 лет лагерей, на заводе верхний срок был до 25 лет. 1948-49 годы ознаменовались небывалой даже для сталинского неправосудия трагической комедией “повторников”, тех, кому удалось пережить 10 лет ГУЛАГа. Сталин распорядился сажать этих калек снова. За ними потянулся поток “детей врагов народа”. Снова повторились потоки 37-го года, только теперь стандартом стала новая сталинская “четвертная”. Десятка уже ходила в детских сроках. В последние годы жизни Сталина стал намечаться поток евреев, для этого и было затеяно “дело врачей”. Но устроить большое еврейское избиение Сталин не успел.
Глава 3. Следствие
Следствие по 58-й статье почти никогда не было выявлением истины. Его целью было согнуть, сломить человека, превратить его в туземца Архипелага. Для этого применялись пытки. Человека пытали бессонницей и жаждой, сажали в раскаленную камеру, прижигали руки папиросами, сталкивали в бассейн с нечистотами, сжимали череп железным кольцом, опускали в ванну с кислотами, пытали муравьями и клопами, загоняли раскаленный шомпол в анальное отверстие, раздавливали сапогом половые части. Если до 1938 года для применения пыток требовалось какое-то разрешение, то в 1937-38 ввиду чрезвычайной ситуации пытки были разрешены неограниченно. В 1939 году всеобщее разрешение было снято, но с конца войны и в послевоенные годы были определенные категории арестантов, к которым пытки применялись. Перечня пыток не существовало, просто следователю нужно было выполнить план. И он выполнялся всеми возможными способами.
Но в большинстве случаев, чтобы получить нужные показания от заключенного, пытки были не нужны. Достаточно было нескольких хитрых вопросов и правильно составленного протокола. Подследственные не знали своих прав и законов, на этом и основывалось следствие. Выжить мог только сильный духом человек, который поставил точку на своей прошлой жизни. Когда меня арестовали, я еще не знал этой премудрости. Только потому воспоминания о первых днях ареста не грызут меня раскаянием, что избежал я кого-нибудь посадить. Я подписал обвинительное заключение вместе с 11-м пунктом, который обрекал меня на вечную ссылку.
Глава 4. Голубые канты
Практически любым служащим Органов владели два инстинкта: инстинкт власти и инстинкт наживы. Но даже у них были свои потоки. Органы тоже должны были очищаться. И короли Органов, и тузы Органов, и сами министры клали голову под свою же гильотину. Один косяк увел за собой Ягода, второй вскоре потянул недолговечный Ежов. Потом был косяк Берии.
Глава 5. Первая камера – первая любовь
Для арестованного всегда на особом счету его первая камера. Пережитое в ней не имеет ничего сходного во всей его жизни. Не пол и грязные стены вызывают любовь арестанта, а люди, с которыми он разделил первое в жизни заключение.
Моей первой любовью стала камера № 67 на Лубянке. Самые тяжелые часы в шестнадцатичасовом дне нашей камеры – два первых, насильственное бодрствование с шести часов, когда нельзя вздремнуть. После оправки нас возвращают в камеру и запирают до шести часов. Потом мы делим скудную пайку, и только теперь начинается день. В девять часов – утренняя проверка, за ней – полоса допросных вызовов. Двадцатиминутной прогулки ждем с нетерпением. Не повезло первым трем этажам Лубянки – их выпускают на нижний сырой дворик, зато арестантов 4-го и 5-го этажей выводят на крышу. Раз в 10 дней нам выдают книги из лубянской библиотеки. Библиотека Большой Лубянки составлена из конфискованных книг. Здесь можно было читать книги, запрещенные на воле. Наконец и обед – черпак супа и черпак жидкой кашицы, ужин – еще по черпаку кашицы. После него – вечерняя оправка, вторая за сутки. А потом вечер, полный споров и шахматных партий. И вот трижды мигает лампа – отбой.
Второго мая Москва лупила тридцать залпов, а девятого мая обед принесли вместе с ужином – только по этому мы догадались о конце войны. Не для нас была та победа.
Глава 6. Та весна
Весна 45-го года стала весной русских пленников, только не они изменили Родине, а Родина – им. Она предала их, когда правительство сделало все возможное для проигрыша войны, когда покинула в плену, когда накинула удавку сразу после возвращения. Побег на родину из плена тоже приводил на скамью подсудимых. Побег к партизанам только оттягивал расплату. Многие вербовались в шпионы только для того, чтобы вырваться из плена. Они искренне считали, что их простят и примут. Не простили. Шпиономания была одной из основных черт сталинского безумия. Только власовцы не ждали прощения. Для мировой истории это явление небывалое: чтобы несколько сот тысяч молодых людей подняли оружие на свое Отечество в союзе со злейшим его врагом. Кто же больше виноват – эта молодежь или Отечество?
А еще в ту весну много сидело в камерах русских эмигрантов. Тогда прошел слух об амнистии в честь великой победы, но я ее не дождался.
Глава 7. В машинном отделении
27-го июля ОСО постановило дать мне восемь лет исправительно-трудовых лагерей за антисоветскую агитацию. ОСО изобрели в 20-х годах, когда в обход суду были созданы Тройки ГПУ. Имена заседателей знали все – Глеб Бокий, Вуль и Васильев. В 1934 году Тройку переименовали в ОСО.
Глава 8. Закон – ребенок
Кроме громких судебных процессов существовали и негласные, и их было намного больше. В 1918 году существовал официальный термин: “внесудебная расправа”. Но и суды тоже существовали. В 1917-18 годах были учреждены рабочие и крестьянские Революционные Трибуналы; создан Верховный Революционный Трибунал при ВЦИК, система Революционных железнодорожных Трибуналов и единая система Революционных Трибуналов войск Внутренней Охраны. 14 октября 1918 года товарищ Троцкий подписал указ о создании системы Революционных Военных Трибуналов. Они имели право немедленной расправы с дезертирами и агитаторами. ВЦИК же имел право вмешиваться в любое судебное дело, миловать и казнить по своему усмотрению неограниченно.
Известнейшим обвинителем громких процессов был тогда Н. В. Крыленко. Его первым судом над словом было дело “Русских Ведомостей” 24 марта 1918 года. С 1918 до 1921 – дело трех следователей московского трибунала, дело Косырева, дело “церковников”. В деле “Тактического центра” было 28 подсудимых; дочь Толстого, Александра Львовна, была осуждена на три года лагерей. По делу Таганцева в 1921 году ЧК расстреляло 87 человек. Так восходило солнце нашей свободы.
Глава 9. Закон мужает
Процесс Главтопа – первый, который касался инженеров. Богат был гласными процессами 1922 год. В феврале – дело о самоубийстве инженера Ольденборгера; московский церковный процесс ; петроградский церковный процесс. На процессе эсеров судили 32 человека, которых защищал сам Бухарин, а обвинял Крыленко.
Глава 10. Закон созрел
В конце 1922 года около 300-т виднейших русских гуманистов были высланы из страны – советская Россия была освобождена от гнилой буржуазной интеллигенции. В шахтинском деле было 53 подсудимых. Затем – процесс “Промпартия” 25 ноября -7 декабря 1930 года. 1-9 марта 1931 года состоялся процесс Союзного Бюро Меньшевиков. Ко многим делам приложил руку Бухарин. Сам он был арестован в 1937. Подобные спектакли были слишком дороги и хлопотны, и Сталин решил больше не пользоваться открытыми процессами.
Глава 11. К высшей мере
Смертная казнь в Советской России впервые была отменена 28 октября 1917 года, но с июня 1918 – установлена как новая эра казней. Расстреливали более 1000 человек в месяц. В январе 1920 года смертная казнь снова была отменена, но декрет этот, по распоряжению Ягоды, не распространялся на реввоентрибуналы. Действие декрета было краткосрочным, 28 мая 1920 ВЧК были возвращены права расстрела. В 1927 ее снова начали отменять, оставив только для 58-й статьи. По статьям, защищающим частных лиц, по убийствам, грабежам и изнасилованиям, расстрел отменили. А в 32-м была добавлена смертная казнь по закону от “седьмого-восьмого”. В одних только ленинградских Крестах ожидало своей участи единовременно 264 смертников. В 1936 году Отец и Учитель переименовал ВЦИК в Верховный совет, а смертную казнь – в высшую меру наказания. В 1939-40 годах было расстреляно по Союзу полмиллиона “политических” и 480 “блатарей”. С 1943 вышел указ о повешении. В мае 1947 Иосиф Виссарионович отменил смертную казнь в мирное время, заменив ее на 25 лет лагерей. 12 января 1950 года издали противоположный указ – возвратить смертную казнь для “изменников родины, шпионов и подрывников-диверсантов”. Так и потянулось одно за другим: 1954 – за умышленное убийство; май 1961 – за хищение государственного имущества и подделку денег, февраль 1962 – за посягательство на жизнь милиционеров, за изнасилования, за взяточничество. И все это – временно, впредь до полной отмены.
Ни один фантаст не смог бы вообразить смертные камеры 1937 года. Смертники страдали от холода, от тесноты и духоты, от голода, без медицинской помощи. Они месяцами ждали расстрела.
Глава 12. Тюрзак
Уже с декабря 1917 выяснилось, что без тюрем нельзя, и к 38-му установился официальные термины – тюрзак и ТОН. Хорошо было то место заключения, откуда полгода нет связи с внешним миром, и в 1923 году на Соловки перевезли первых заключенных. Хотя и разросся Архипелаг, но и ТОНы не хирели, они понадобились для изолирования социалистов и лагерных бунтарей, а также для содержания самых слабых и больных арестантов. Использовались старые царские тюрьмы и монастыри. В 20-е годы в политизоляторах кормили еще прилично, а в 31-33 годах питание резко ухудшилось. В 1947 заключенные постоянно испытывали голод. Света в камерах не было и в 30-е, и в 40-е: намордники и армированное мутное стекло создавали в камерах постоянные сумерки. Воздух тоже был нормированный, форточки – на замке. Свидания с родственниками были запрещены в 1937 и не возобновлялись, разрешались только письма. Тем не менее, старые лагерники признавали ТОНы курортом. После ТОНов начинались этапы.
Часть 2. Вечное движение
Колеса тоже не стоят, Колеса…
Вертятся, пляшут жернова,
Вертятся…
В. Мюллер
Глава 1. Корабли Архипелага
От Берингова пролива и до Босфора разбросаны острова Архипелага. Его порты – пересыльные тюрьмы, его корабли – вагон-заки. Это отлаженная система, ее создавали десятки лет. Вагон-зак – это обыкновенный купированный вагон, только купе для арестантов отделены от коридора решеткой. В каждое купе запихивалось по 22 человека, и это был не предел. Все путешествие продолжалось 3 недели. Все это время арестантов кормили селедкой и не давали воды. Политические заключенные смешивались с уголовными и немногие могли устоять против блатарей. Пройдя мясорубку политического следствия, человек был сокрушен не только телом, но и духом, а блатари такого следствия не проходили. Политических грабили не только блатари, конвой и сам стал вором. В 1945-46 годах, когда заключенные тянулись из Европы, не выдерживали и конвойные офицеры. Пассажиры вагон-зака не знали, куда идет поезд. Многие бросали письма прямо на рельсы, надеясь, что кто-нибудь подберет, отправит, даст знать родным. Но лучше всего – сразу уяснить, что отсюда не возвращаются. Иногда арестант попадает под “маятник”: конвой за ним не приходит, его везут до конца маршрута, а потом обратно, и при этом не кормят.
Еще в 20-е годы арестантов гоняли пешими колоннами, но в 1927 Архипелаг стал применять “черного ворона”, а ласковей – воронка. Много лет они были серые стальные, но после войны их стали красить в веселые цвета и писать сверху: “Хлеб”, “Мясо”, а то и “Пейте советское шампанское”. Внутри воронок мог быть пустым, со скамьями или с одиночными боксами по бортам. Запихивали туда столько людей, сколько вместится, один на другого, политических вперемежку с блатными, мужчин вместе с женщинами.
Глава 2. Порты Архипелага
Сыны ГУЛАГа могут без труда насчитать до полусотни пересылок – портов Архипелага. Все они похожи неграмотным конвоем; долгим ожиданием на солнцепеке или под дождем; обыском с раздеванием; нечистоплотной стрижкой; холодными банями и зловонными уборными; тесными, душными, темными и сырыми камерами; сырым, почти жидким хлебом; баландой, сваренной словно из силоса. На многих пересылках люди оставались месяцами. В 1938 году Котласская пересылка была просто участком земли, разделенная забором на клетки, люди жили под открытым небом и летом, и зимой. Позже там построили двухэтажные срубы, и в них – шестиэтажные нары. Зимой 1944-45 года там умирало по 50 человек в день. Карабас, пересылка под Карагандой, состояла из бараков с земляным полом, а Княж-Погостский пересыльный пункт – из шалашей, построенных на болоте. Кормили там только затирухой из крупяной сечки и рыбных костей. В 37-м году в некоторых сибирских тюрьмах не хватало даже параш. И на всех этапах политическими распоряжаются урки, которых начальник специально отбирает для этого. Но любому новичку пересылка нужна – она приучает его к лагерю, дает широту зрения. Для меня такой школой была Красная Пресня летом 1945 года.
Глава 3. Караваны невольников
Миллионы крестьян, немцев Поволжья, эмигрантов перевозили красными эшелонами. Куда придет он, там тот час подымится новый остров Архипелага. И снова зажат арестант между холодом и голодом, между жаждой и страхом, между блатарями и конвоем. От других беспересадочных поездов дальнего следования красный эшелон отличается тем, что севший в него не знает – вылезет ли. Зимами 1944-45 и 1945-46 годов арестантские эшелоны шли без печек и приходили, везя за собой вагон или два трупов. Для перевозок служили не только железные дороги, но и реки. Баржевые этапы по Северной Двине не заглохли и к 1940 году. Арестанты стояли в трюме вплотную не одни сутки. Перевозки по Енисею продолжались десятилетиями. В енисейских баржах были глубокие, темные трюмы, куда не спускалась ни охрана, ни врачи. В пароходах, идущих на Колыму все было как в баржах, только масштаб покрупней. Были еще и пешие этапы. В день проходили до 25 километров.
Глава 4. С острова на остров
Перевозили арестантов и в одиночку. Это называлось – спецконвой. Переезжать так доставалось немногим, мне же выпало три раза. Спецконвой не надо путать со спецнарядом. Спецнарядник чаще едет общим этапом, а спецконвой – в одиночку. В учетной карточке ГУЛАГа я назвался ядерным физиком и на полсрока попал в шарашку. Поэтому и удалось мне выжить.
Никто не знает числа жителей Архипелага, но мир это очень тесен. Арестантский телеграф – это внимание, память и встречи. В июле меня из лагеря привезли в Бутырки по загадочному “распоряжению министра внутренних дел”. Наверное, 75-я камера была лучшей в моей жизни. В ней встречались два потока: свежеосужденные и специалисты – физики, химики, математики, инженеры – направляемые неизвестно куда. В той камере меня продержали два месяца.
Часть 3. Истребительно-трудовые
Только ети можут нас понимать, хто кушал разом с нами с одной чашки.
Из письма гуцулки, бывшей зэчки
Глава 1. Персты Авроры
Архипелаг родился под выстрелы “Авроры”. Ведущая идея Архипелага – принудительные работы – была выдвинута Лениным в первый месяц революции. 6 июля 1918 года произошло подавление мятежа левых эсеров. С этого исторического дна и началось создание Архипелага. 23 июня была принята “Временная инструкция о лишении свободы”, в которой говорилось: “Лишенные свободы и трудоспособные обязательно привлекаются к физическому труду”. В феврале 1918 товарищ Ленин потребовал увеличить число мест заключения и усилить уголовные репрессии. Постановления ВЦИК о лагерях принудительных работ состоялись 15 апреля и 17 мая 1919. В декрете о Красном Терроре, подписанном 5 сентября 1918 Петровским, Курским и В. Бонч-Бруевичем, кроме указаний о массовых расстрелах, говорилось: “обеспечить Советскую Республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях”.
По окончании гражданской войны роль лагерей принудительного труда в структуре РСФСР усилилась. В 1922 году все места заключения были объединены в единый ГУМЗак. Он объединил 330 мест заключения с общим числом лишенных свободы -80-81 тысяча. Вскоре ГУМЗак СССР переименовывают в ГУИТУ СССР, из него-то и получился ГУЛаг.
Глава 2. Архипелаг возникает из моря
Северные Лагеря Особого Назначения были созданы в июне 1923 в Соловецком монастыре, после того, как оттуда изгнали монахов. К тому времени концентрационные лагеря были признаны недостаточно строгими, и уже в 1921 году были основаны СЛОН. Ворота Соловков – Кемперпункт, пересылка в Кеми. Карантинная рота была одета в обыкновенные мешки с дырами для головы и рук. Мечтой каждого заключенного была одежда стандартного типа, в которую одевали только детколонию. В двухэтажном соборе на Секирной горе были устроены карцеры. Заключенные в них должны были весь день сидеть на жердях, толщиной в руку. А летом голого человека привязывали к дереву, под комаров. Человек был раздавлен духом, еще и не начав соловецкой жизни. За первые полгода, к декабрю 1923, на Соловках уже собралось более 2000 заключенных, а в 1928 в одной только 13-й роте было 3760 человек. Еще больше была “17-я рота” – общие кладбищенские ямы.
До 1929 года по РСФСР было “охвачено” трудом лишь от 34 до 41% заключенных. Первый год первой пятилетки, тряхнувший всю страну, тряхнул и Соловки. Теперь самыми страшными для заключенных были командировки на материк. От Кеми на запад по болотам заключенные проложили Кемь-Ухтинский тракт – летом тонули, зимой замерзали. В том же году были проложены дороги на Кольском полуострове. Зимой, за Полярным Кругом, люди рыли землю вручную. Это было еще до “культа личности”.
Архипелаг начал расползаться. Множились побеги. Нельзя было допустить, чтобы сбежавшим помогали. И стали расходиться слухи: что в лагерях – убийцы и насильники, что каждый беглец – опасный бандит. Группа Бессонова бежала в Англию. Там стали выходить книги, которые изумили Европу, но у нас им не поверили. 20 июня 1929 года на Соловки приехал с проверкой великий пролетарский писатель Максим Горький – и не нашел тех ужасов, что описаны с английских книгах. В детколонии 14-летний мальчишка выложил ему всю правду. 23-го Горький отплыл, ничего не сделав для заключенных, а мальчика сразу же расстреляли.
С конца 20-х годов на Соловки начали гнать бытовиков и шпану. 12 марта 1929 года на Соловки поступила и первая партия несовершеннолетних. Повесили лозунг: “Заключенный – активный участник социалистического строительства!” и даже придумали термин – перековка. Осенью 1930 был создан соловецкий штаб соревнования и ударничества. Отъявленные воры-рецидивисты вдруг “перековались” и организовали коммуну и “трудколлективы”. 58-я статья принималась ни в один коллектив, ее слали в далекие, гиблые места открывать новые лагеря.
Глава 3. Архипелаг дает метастазы
С 1928 года соловецкий рак стал расползаться по Карелии – на прокладку дорог, на лесоповалы. Лагерные пункты СЛОНа появились во всех точках Мурманской железной дороги. С 1931 года родился знаменитый БелБалтЛаг. Ничто не мешало Архипелагу распространяться по русскому северу. В 1931 было основано Северо-Уральское отделение СЛОНа. На ходу создавалась и новая организация Архипелага: Лагерные Управления, лагерные отделения, лагерные пункты, лагерные участки. Вся 58-я хлынула на север и в Сибирь – освоить и погибнуть.
История Архипелага не нашла почти никакого отражения в публичной письменности Советского Союза. Исключение составляли Беламорканал и Волгоканал. 17 августа 1933 года состоялась “прогулка” 120-ти писателей по только что законченному каналу на пароходе. В результате родилась книга “Беломорско-Балтийский канал имени Сталина” под редакцией Горького, Л. Л. Авербаха и С. Г. Фирина. Через 2-3 года большинство прославленных в ней руководителей были объявлены врагами народа, а “бессмертный труд” был изъят из библиотек и уничтожен.
Для первой великой стройки Архипелага был выбран Беломорканал. Сталину была нужна где-нибудь великая стройка, которая поглотит много рабочих рук и много жизней заключенных. Великий Вождь объявил стройку срочной и отпустил на нее 20 месяцев: с сентября 1931 по апрель1933. Меньше двух лет на постройку 227 километров канала, и ни копейки валюты. Не было ни машин, ни тракторов, ни подъемных кранов, все делалось руками ста тысяч заключенных. Для этого северного проекта привезли гидротехников и ирригаторов Средней Азии, и они начали делать проект прежде изысканий на местности. Эшелоны зеков прибывали на будущую трассу, где еще не было ни бараков, ни снабжения, ни инструментов, ни точного плана. Норма была: два кубометра гранитной скалы разбить и вывезти на сто метров тачкой. Только на Беломорканале открылось, что такое подлинный лагерь. Продуваемые бараки, двенадцатичасовой рабочий день, холодная баланда – мутная жижа с головками камсы и отдельными зернами пшена. После конца рабочего дня на трассе оставались замерзшие насмерть люди. К 1 мая 1933 года нарком Ягода доложил любимому Учителю, что канал готов. Большая часть “каналоармейцев” поехала сроить следующий канал – Москва-Волга, который продолжил и развил традиции Беломора.
Глава 4. Архипелаг каменеет
К 1937 году Архипелаг очень укрепился не только за счет арестованных с воли. Обращались в зеков “спецпереселенцы”, те раскулаченные, которые чудом смогли выжить и в тайге, и в тундре – таких еще остались миллионы. Поселки “спецпереселенцев” целиком включали в ГЛУЛаг. Это добавление и было главным приливом на Архипелаг в 1937. Режим его еще более ужесточился, были запрещены трудколлективы, свидания с родными, не выдавались трупы для похорон, отменились профтехкурсы для заключенных. Исправительно-трудовой кодекс 1933 года был забыт на 25 лет. Протянулось вдоль зон электрическое освещение, а в штат были включены охранные овчарки. Все связи с волей были прерваны, дырки заткнуты, изгнаны последние “наблюдательные комиссии”. Тогда-то 58-ю загоняли в котлованы, чтобы надежнее охранять. Не расстался ГУЛаг только с одним: с поощрением шпаны, блатных. Они стали внутренней лагерной полицией, лагерными штурмовиками. Они беспрепятственно грабили, били и душили 58-ю. Так Архипелаг закончил вторую пятилетку.
О начале Великой Отечественной Войны зеки узнали только на следующий день, 23 июня. Радио в зонах упразднили на все время наших военных неудач. Запретили писать письма домой. На всем Архипелаге с первых дней войны прекратили освобождение 58-й. Уменьшились нормы питания в лагерях: овощи заменялись кормовой репой, крупы – викой и отрубями. Здесь хоронили в войну не меньше, чем на фронте. Для 58-й лагеря военного времени были особенно тяжелы накручиванием вторых сроков. Чем ближе к концу войны, тем более жестоким становился режим для 58-й. Перед финской войной Соловки, ставшие слишком близкими к Западу, влились в создаваемый НорильЛаг, скоро достигший 75 тысяч человек. К предвоенным годам относится и завоевание Архипелагом пустынь Казахстана. Пухнут новообразования в Новосибирской области, в Красноярском крае, в Хакассии, в Бурят-Монголии, в Узбекистане, в Горной Шории, на русском Севере. Не было области без своего лагеря. Целые села немцев Поволжья заключаются в зону.
Глава 5. На чем стоит Архипелаг
Архипелаг родился от экономической потребности: Государству нужна была бесплатная и неприхотливая рабочая сила. Уголовный Кодекс 1926 года обеспечил теоретический фундамент. Заставлять заключенного работать по 12-14 часов в сутки – гуманно и ведет к его исправлению. Смысл существования Архипелага и крепостного права одинаков: это общественные устройства для принудительного и безжалостного использования дарового труда миллионов рабов. Все различия – к выгоде крепостного права. В лагерях ВКП расшифровывали как Второе Крепостное Право. Три кита, на которых стоит Архипелаг, это: Котловка, Бригада и Два Начальства. Котловка – это распределение пайка, когда заключенный получал его маленькими порциями, подачками в зависимости от выполненной нормы. Когда котловка не смогла заставить людей работать, была придумана бригада во главе с бригадиром, который попадал в карцер, если бригада не выполняла нормы. Два начальства – это как клещи, как молот и наковальня. В руках одного находилось производство, в руках другого – рабочая сила.
Глава 6. Фашистов привезли!
14 августа 1945 года меня перевели в лагерь Новый Иерусалим. В комнатах – голые вагонки без матрасов и белья. Подъем – в четверть пятого, и сразу в столовую за баландой – щами из крапивы без мяса, без жира, даже без соли. В первый день меня, как бывшего офицера, назначают сменным мастером глиняного карьера. Через несколько дней должность эта упраздняется, и я иду копать глину и получаю в лагерной каптерке линялое тряпье. Душа у меня была еще не зэковская, а шкура уже стала зэковской. Мы еще надеялись на амнистию, но она уже наступила. Амнистировали только бытовиков, а мы их заменяли. Амнистия освобождала 58-ю до трех лет, которых почти никому не давали. Амнистировали даже дезертиров военного времени. Из-за амнистии не хватало рабочих рук, и меня из карьера “бросили” в цех – толкать вагонетки с кирпичами, потом снова в карьер.
Глава 7. Туземный быт
Вся жизнь туземцев Архипелага состоит из бесконечной работы, из голода, холода и хитрости. Видов общих работ бесчисленное множество, но самая старшая, самая главная работа – лесоповал. В годы войны Лагерники называли лесоповал сухим расстрелом. Нельзя накормить по нормам ГУЛага человека, 13 часов работающего на морозе. Котел разделялся в зависимости от выполненной нормы, но ударники уходили в землю раньше отказников. А после работы – барак, землянка; на Севере – палатка, кое-как обсыпанная землей и обложенная тесом; голые нары в несколько этажей. Мокрую одежду сушили на себе – смены не было. Ночью одежда примерзала к нарам и стенкам палатки. И еще – вечное лагерное непостоянство жизни: этапы; таинственные перетасовки, переброски и комиссовки; инвентаризация имущества, внезапные ночные обыски, плановые обыски к 1 мая и 7 ноября, и три раза в месяц губительные бани. Отход жизнедеятельности Архипелага – доходяги. Все, что построено Архипелагом – выжато из них. Еще одна часть жизни ГУЛага – лагерная санчасть. До 1932 года лагерная санитария подчинялась наркомздраву, и врачи могли быть врачами, но в 32-м они были полностью переданы в ГУЛаг и стали могильщиками. Именно санчать отказывалась констатировать факт избиения и подписывала постановления на посадку в карцер. Членовредителям медицинская помощь вообще не оказывалась, а тяжелобольных не освобождали от работы. Только одно никакая голубая фуражка не может отнять у арестанта – смерть. С осени 1938 по февраль 1939 на одном из Усть-Вымьских лагпунктов из 550 человек умерло 385. На центральной усадьбе Буреполомского лагеря в бараках доходяг в феврале 1943 из 50-ти человек умирало за ночь12. Белье, обувь, отрепья с умерших снова шли в дело.
Глава 8. Женщина в лагере
Во дворе Красной Пресни мне выпало посидеть рядом с этапом женщин, и я увидел, что они не так истощены, как мы. Равная для всех тюремная пайка и тюремные испытания оказываются для женщин легче, они не так быстро сдают от голода. В лагере, напротив, женщине тяжелее. Приезд в лагерь начинается с бани, где “лагерные придурки” выбирают себе женщин. Так женщине легче сохранить жизнь, но большинство 58-й составляют женщины, для которых этот шаг непереносимее смерти. Облегчает то, что здесь никто никого не осуждает; развязывает то, что у жизни не осталось никакого смысла. По статистике 20-х годов на 6-7 мужчин приходилась одна женщина. Защитой женщины были только явная старость или явное уродство; привлекательность была проклятьем. В Карлаге сидело 6000 женщин, многие из них работали грузчиками. На кирпичном заводе в Кривощекове женщины вытягивали бревна из отработанного карьера. Утешения не было и в любви. Инструкции ГУЛага требовали: уличенных в сожительстве немедленно разлучать и менее ценного из двоих отправлять этапом. Лагерная любовь возникала почти не плотская, но от этого она становилась еще глубже. Лагерных супругов разлучали не только надзор и начальство, но и рождение ребенка – кормящих матерей содержали в отдельных лагпунктах. После конца кормления мать оправляли по этапу, а ребенка – в детский дом. Смешанные лагеря существовали от первых лет революции до конца 2-ой мировой войны. С 1946 по 1948 год на Архипелаге прошло великое разделение женщин и мужчин. Женщин погнали на общие работы. Теперь беременность была спасением жизни. Отдельные женские лагеря несли всю тяжесть общих работ, только в 1951 был формально отменен женский лесоповал.
Глава 9. Придурки
Одно из основных понятий Архипелага – это лагерный придурок, тот, кто ушел с общих работ или вообще не попал на них. По статистике 1933 года они составляли 1/6 часть от общего числа заключенных. В основном, они и выживали в лагерях. Придурки это: повара, хлеборезы, кладовщики, врачи, фельдшеры, парикмахеры, Всевозможные заведующие, бухгалтера, инженеры – все, занимающие ключевые посты. Они всегда сыты и чисто одеты. После Нового Иерусалима, при перегоне в следующий лагерь, на Калужскую заставу, я соврал, что являюсь нормировщиком. Но моя карьера опять сорвалась, на вторую неделю меня изгнали на общие работы, в бригаду маляров.
Глава 10. Вместо политических
58-я статья перестала быть “политической” и стала статьей контрреволюционеров, “врагов народа”. Глухонемой плотник набрасывает пиджак на бюст Ленина -58-я, 10 лет; детвора во время игры сорвала какой-то плакат в клубе – двум старшим дали срок. Существовал стандартный набор обвинений, из которого выбиралось подходящее. Чаще всего шел в ход десятый пункт – антисоветская агитация. Сравниться с ним по общедоступности только 12-й пункт – недонесение. Очень кстати здесь приходились доносы. Вероятно, это небывалое событие в мировой истории тюрем: когда миллионы арестантов сознают, что они невиновны. Но истинные “политические” тоже существовали. В 1950 году студенты ленинградского механического техникума создали партию с программой и уставом. Многих расстреляли, оставшимся дали по 25 лет. 27 октября 1936 года по всей воркутской линии лагерей произошла голодовка троцкистов, которая продолжалась 132 дня. Требование голодающих были приняты, но не выполнены. Чуть позже на Воркуте была еще одна крупная голодовка. Их судьбой был расстрел. Результаты противостояния системе были ничтожны.
Глава 11. Благонамеренные
Большую часть 58-й составляли те, кто, вопреки всему, сохранил коммунистическое сознание. Их убеждения были глубоко личными, и такие люди не занимали высоких постов на воле и в лагере. Иногда они сохраняли убежденность до конца. Но были и ортодоксы, которые выставляли свою идеологическую убежденность на следствии, в тюремных камерах, в лагерях. До ареста они занимали крупные посты, и в лагере им приходилось труднее – им было больно падать, испытать такой удар от родной партии. Среди них считалось запретным задать вопрос: “за что тебя посадили?”. Они спорили в камерах, защищая все действия власти – им было необходимо удержаться в сознании правоты, чтобы не сойти с ума. Этих людей не брали до 1937 и после 1938, поэтому их называли “набор 37-го”. Они давали разнообразные объяснения своим арестам, но никто из них никогда не обвинил в этом Сталина – он оставался незамутненным солнцем. Благонамеренные ортодоксы считали, что только они посажены зря, а остальные сидят за дело, лагерь не мог их изменить. Они с готовностью соблюдали лагерный режим, почтительно относились к лагерному начальству, были преданы труду, вместо попытки побега посылали просьбы о помиловании, никогда не смешивались с остальной 58-й и “стучали” лагерному начальству.
Глава 12. Стук-стук-стук
На всю эпоху, которую охватывает эта книга, почти единственными глазами и ушами ЧК-КГБ были стукачи. Их называли секретными сотрудниками, это сократилось в сексоты, и перешло в общее употребление. На Архипелаге были свои названия: в тюрьме – наседка, в лагере – стукач. Сексотом мог быть любой человек, вербовка витала в самом воздухе нашей страны. Стоило немного пригрозить, надавить, пообещать – и готов новый сексот. В лагере это было еще проще. Но иногда попадается “крепкий орешек”, и ставиться в лагерном деле пометка: “не вербовать!”. Завербовать пытались и меня. Я подписал обязательство, но что-то помогло мне удержаться. Потом меня по спецнаряду министерства отправили на шарашку. Прошло много лет лагерей и ссылки, и вдруг в 1956 году это обязательство меня нашло. Я отговорился своей болезнью.
Глава 13. Сдавши шкуру, сдай вторую!
Потоки, питающие Архипелаг, не успокаиваются тут, но еще раз перекачиваются по трубам вторых следствий. Вторые лагерные сроки давали во все годы, но чаще всего – в 1937-38 и в годы войны. В 1948-49 во второй раз сажали с воли, их называли повторниками. В 1938 второй срок давали прямо в лагере. На Колыме давали десятку, а на Воркуте -8 или 5 лет по ОСО. В военные годы, чтобы не попасть на фронт, лагерные начальники “раскрывали” страшные заговоры доходяг. Когда “заговоры” кончились – с 1943 года пошло множество дел по “агитации”. Скворцов в Лохчемлаге получил 15 лет по обвинению: “противопоставлял пролетарского поэта Маяковского некоему буржуазному поэту”. Новые сроки давали во время войны, а в 1938 году больше расстреливали. Известны “кашкетинские” расстрелы и “гаранинские” расстрелы.
Глава 14. Менять судьбу!
Единственным выходом для арестанта оставался побег. За один лишь март 1930 года из мест заключения РСФСР бежало 1328 человек. После 1937 года Архипелаг стал расти, и охраны становилась все меньше. Существовали невидимые цепи, хорошо держащие арестантов. Первая из них – общее смирение со своим положением и надежда на амнистию; вторая – лагерный голод, когда бежать нет сил, и угроза нового срока. Глухой преградой была география Архипелага и враждебность окружного населения. За поимку беглеца щедро платили. Главная на Архипелаге форма борьбы с побегами – избить и убить беглеца. А пока беглецы бегут, им наматывают вторые сроки.
Глава 15. ШИзо, БУРы, ЗУРы
Исправительно-трудовой кодекс 1933 года, который действовал до начала 60-х, запрещал изоляторы. К этому времени были усвоены другие виды внутрилагерных наказаний: РУРы, БУРы, ЗУРы и ШИзо. Основные требования к ШИзо: холодный, сырой, темный и голодный. Для этого не топили, не вставляли на зиму стекол, кормили сталинской пайкой, а горячее – раз в три дня. На Воркуте давали только 200 г., а вместо горячего – кусок сырой рыбы. По закону в ШИзо нельзя было сажать больше, чем на 15 суток, но иногда срок растягивался на год. В БУРе держали дольше, от месяца до года, а чаще всего – бессрочно. БУР – это или обычный барак, огороженный колючей проволокой, или каменная тюрьма в лагере с засовами, бетонными полами и карцером. Желание заставить провинившихся работать заставляло выделять их в отдельные штрафные зоны. В ЗУРе – уменьшенная пайка и самая тяжелая работа. Посылать в ЗУРы любили верующих, упрамых и блатных, пойманных беглецов. Посылали за отказ стать стукачем. В ЗУРе Краслага Ревучий рабочий день продолжался 15 часов при 60 градусах мороза. Отказчиков травили овчарками. На штрафной подкомандировке СевЖелДорЛага в 1946-47 годах процветало людоедство.
Глава 16. Социально-близкие
Все это не касалось воров, убийц и насильников. За государственную кражу давали 10 лет ; за ограбление квартиры – до одного года, иногда -6 месяцев. “Ворошиловская” амнистия 27 марта 1953 года затопила страну волной уголовников, которых с трудом переловили после войны. Люмпен – не собственник, он не может сойтись с социально-враждебными элементами, а охотнее сойдется с пролетариатом. Поэтому в ГУЛаге их официально называли “социально-близкими”. В них старательно воспитывалось “презрительно-враждебное отношение к кулакам и контрреволюционерам, то есть к 58-й статье. В 50-х годах, махнув рукой на социальную близость, Сталин велел сажать блатных в изоляторы и даже строить для них отдельные тюрьмы.
Глава 17. Малолетки
Немалую часть туземцев Архипелага составляли малолетки. Уже в 1920 при Наркомпросе была колония несовершеннолетних преступников. С 1921 по 1930 существовали труддома для несовершеннолетних, а с 1924 года – трудкоммуны ОГПУ. Беспризорников брали с улиц, не от семей. Все началось со статьи 12 Уголовного Кодекса 1926 года, разрешавшей за кражу, насилие, увечья и убийства судить детей с 12-летнего возраста. В 1927 году заключенных в возрасте от 16 до 24 было 48% от всех заключенных. В 1935 году Сталин издал указ судить детей с применением всех мер наказания, в том числе и расстрела. И наконец, указ от 7 июля 1941 года: судить детей с 12-ти лет с применением всех мер наказания так же и в тех случаях, когда они совершили преступление не умышленно, а по неосторожности. Были два основных вида содержания малолеток на Архипелаге: Отдельными детскими колониями и на смешанных лагпунктах, чаще с инвалидами и женщинами. Ни один из этих способов не освобождал малолеток от воровского воспитания. В детских колониях малолетки трудились 4 часа, а еще 4 часа должны были учиться. Во взрослом лагере они получали 10-часовой рабочий день с уменьшением нормы, а питание – то же, что и у взрослых. Из-за недоедания в 16 лет они похожи на маленьких, щуплых детей. Во взрослых лагерях малолетки сохраняли главную черту своего поведения – дружность нападения и отпора. По 58-й никакого возрастного минимума не существовало. Галя Венедиктова, дочь врагов народа, была осуждена в 11 лет на 25 лет лагерей.
Глава 18. Музы в ГУЛаге
В ГУЛаге все перевоспитывались под влиянием друг друга, но ни один человек не был перевоспитан от средств Культурно-Воспитательной Части. Прошло время лозунгов, лагерных газет и профтехкурсов. Сотрудникам КВЧ оставалось раздавать письма и организовывать самодеятельность. Я в лагере тоже выступал в концертах. Существовали в ГУЛаге и особые театральные труппы из зэков, освобожденных от общих работ – настоящие крепостные театры. Попасть в такой театр мне так и не удалось. Свое участие в самодеятельности я вспоминаю как унижение.
Глава 19. Зэки как нация
Этот этнографический очерк доказывает, что зэки Архипелага составляют отдельную нацию и являются иным биологическим типом по сравнению с Homo sapiens. В главе подробно рассматриваются быт и жаргон зэков.
Глава 20. Псовая служба
Меньше всего мы знаем о сменявших друг друга начальниках ГУЛага – этих царях Архипелага, но их общие черты можно проследить без труда. Спесь, тупость и самодурство – в этом лагерщики сравнялись с худшими из крепостников 18 и 19 века. Всем лагерным начальникам свойственно ощущение вотчины – так они воспринимают лагерь. Самая универсальная их черта – жадность, стяжательство. Не было узды ни реальной, ни нравственной, которая сдерживала бы похоть, злость и жестокость. Если в тюремном и лагерном надзирателе еще можно было встретить человека, то в офицере – почти невозможно. Еще больше сгущался произвол в офицерах вохры. У этих молоденьких лейтенантов создалось ощущение власти над бытием. Некоторые из них переносили жестокость на своих солдат. Самые властолюбивые и сильные из вохровцев старались перескочить во внутреннюю службу МВД и продвигаться уже там. Именно так возвысились многие цари Архипелага. Но настоящее комплектование и дрессировка этих войск началась одновременно с Особлагами – с конца 40-х и начала 50-х годов.
Глава 21. Прилагерный мир
Каждый остров Архипелага, как кусок тухлого мяса, поддерживает вокруг себя зловонную зону. Все заразное просачивается из Архипелага в эту зону, а потом расходится по всей стране. Ни одна лагерная зона не существовала сама по себе, около нее всегда был поселок вольных. Иногда из таких поселков вырастали большие города, такие как Магадан, Норильск, Балхаш, Братск. Порой к прилагерному миру относились целые районы, как Таншаевский. Есть городки, основанные до Архипелага, но потом оказались в окружении множества лагерей и превратились в одну из столиц Архипелага. В прилагерных зонах жили местные жители, вохра, лагерные офицеры с семьями, надзиратели с семьями, бывшие зэки и полурепрессированные, производственное начальство и вольняшки – разные приблудные, приехавшие на заработки, авантюристы и проходимцы. Некоторые из них уже не могут жить в другом мире и всю жизнь переезжают из одной зоны в другую. Над каждым таким поселком велось оперативное наблюдение, были и свои стукачи.
Глава 22. Мы строим
Архипелаг был выгоден государству с политической точки зрения. А с экономической? Исправительно-трудовой кодекс 1924 года требовал самоокупаемости мест заключения. С 1929 года все исправтруд-учреждения страны были включены в народно-хозяйственный план, а с 1 января 1931 года состоялся переход всех лагерей и колоний РСФСР и Украины на полную самоокупаемость. Но самоокупаемости не было – не желали несознательные заключенные трудиться не жалея сил на благо государства. Вольные поступали также, да еще и крепко воровали. Кроме того, заключенных надо было охранять, и государству приходилось на каждого работающего туземца Архипелага содержать хотя бы по одному надсмотрщику. А еще – естественные и простительные недосмотры руководства. Печжелдорлаг строил дорогу на Воркуту – извилистую, как попало, а потом готовую дорогу пришлось выпрямлять. Архипелаг не только не самоокупался, но стране приходилось еще и доплачивать, чтобы его иметь. Все усложнялось еще и тем, что хозрасчет был нужен целому государству, а начальнику отдельного лагеря было на него наплевать.
Часть 4. Душа и колючая проволока
Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся.
1-е послание к Коринфянам, 15:51
Глава 1. Восхождение
Считалось веками: для того дан преступнику срок, чтобы он мог раскаяться. Но Архипелаг ГУЛаг не знает угрызений совести. Для блатных преступление не укор, а доблесть, а у остальных никакого преступления не было – раскаиваться не в чем. Наверное, в поголовном сознании невиновности и крылась причина редкости лагерных самоубийств – побегов было гораздо больше. Каждый арестант дает себе зарок: дожить до освобождения любой ценой. Одни ставят себе цель просто дожить, а другие – дожить любой ценой, это значит – ценой другого. На этом лагерном перепутье, разделителе душ, не большая часть сворачивает направо, но и не одиночки. На лагпункте Самарка в 1946 году доходит до смерти группа интеллигентов. Предвидя близкую смерть, они не воруют и не хнычут, раз за разом они собираются и читают друг другу лекции.
День освобождение ничего не дает: меняется человек, и все на воле становиться чужим. И разве можно освободить того, кто уже свободен душой? Претендуя на труд человека, лагерь не посягает на строй его мыслей. Никто не уговаривает заключенного вступать в партию, нет ни профсоюза, ни производственных совещаний, ни агитации. Свободная голова – преимущество жизни на Архипелаге. Человек, свернувший в правильном направлении, начинает преображаться, подниматься духовно, учиться любить близких по духу. Лежа в послеоперационной палате лагерной больницы, я переосмыслил свою прошлую жизнь. Только так я смог пройти ту самую дорогу, которую всегда и хотел.
Глава 2. Или растление?
Но многие лагерники не испытали этого преображения. Головы их были заняты только мыслями о хлебе, завтра для них ничего не стоило, труд был главным врагом, а окружающие – соперниками по жизни и смерти. Такой человек постоянно боится потерять то, что еще имеет. В этих злобных чувствах и расчетах невозможно возвыситься. Никакой лагерь не может растлить тех, у кого есть устоявшееся ядро. Растлеваются те, кто до лагеря не был обогащен никаким духовным воспитанием.
Глава 3. Замордованная воля
Как тело человека бывает отравлено раковой опухолью, так и наша страна постепенно была отравлена ядами Архипелага. Вольная жизнь составляла единый стиль с жизнью Архипелага. Человека терзал постоянный страх, который приводил к сознанию своего ничтожества и отсутствию всякого права. Это усугублялось тем, что человек не мог свободно сменить работу и место жительства. Скрытность и недоверчивость заменили гостеприимство и стали защитой. Из этого родилось всеобщее незнание того, что происходит в стране. Неимоверно развилось стукачество. При многолетнем страхе за себя и свою семью предательство было наиболее безопасной формой существования. Каждый поступок противодействия власти требовал мужества, не соразмерного с величиной поступка. В этой обстановке люди выживают физически, но внутри – истлевают. Совокупная жизнь общества состояла в том, что выдвигались предатели, торжествовали бездарности, а все лучшее и честное шло крошевом из-под ножа. Постоянная ложь, как и предательство, становиться безопасной формой существования. Воспевалась и воспитывалась жестокость, и смазывалась граница между хорошим и дурным.
Глава 4. Несколько судеб
В этой главе целиком приведены биографии нескольких арестантов.
Часть 5. Каторга
Сделаем из Сибири каторжной, кандальной – Сибирь советскую, социалистическую!
Сталин
Глава 1. Обреченные
17 апреля 1943 года, через 26 лет после того, как февральская революция отменила каторгу и виселицу, Сталин снова их ввел. Самый первый каторжный лагпункт был создан на 17-й шахте Воркуты. Это была откровенная душегубка, растянутая во времени. Людей селили в палатках 7×20 метров. В такой палатке размещалось по 200 человек. Ни в уборную, ни в столовую, ни в санчасть они никогда не допускались – на все была или параша, или кормушка. Сталинская каторга 1943-44 годов была соединением худшего, что есть в лагере с худшим, что есть в тюрьме. Первые воркутинские каторжане ушли под землю за один год. На воркутинской шахте № 2 был женский каторжный лагпункт. Женщины работали на всех подземных работах. Некоторые скажут, что сидели там только предатели: полицаи, бургомистры, “немецкие подстилки”. Но все эти десятки и сотни тысяч предателей вышли из советских граждан, эту злобу посеяли в них мы сами, это наши “отходы производства”. Обожествление Сталина в 30-е годы было состоянием не общенародным, а только партии, комсомола, городской учащейся молодежи, заменителя интеллигенции и рабочего класса. Однако было меньшинство, и не такое маленькое, которое видело вокруг одну только ложь.
Деревня была несравнимо трезвее города, она нисколько не разделяла обожествление батьки Сталина. Об этом говорит великий исход населения с Северного Кавказа в январе 1943 – крестьяне уходили вместе с отступающими немцами. Были и те, кто еще до войны мечтал взять оружие и бить красных комиссаров. Этим людям хватило 24-х лет коммунистического счастья. Власовцы призывали превратить войну с немцами в гражданскую, но еще раньше это сделал Ленин во время войны с кайзером Вильгельмом.
К 1945 году бараки каторжан перестали быть тюремными камерами. В 46-47 годы грань между каторгой и лагерем стала стираться. В 1948 году у Сталина возникла идея отделить социально-близких блатных и бытовиков от социально-безнадежной 58-й. Созданы были Особые лагеря с особым уставом – мягче каторги, но жестче обычных лагерей. С бытовиками отставили только антисоветских агитаторов, недоносителей и пособников врага. Остальных ждали Особые лагеря. Чтобы избежать смешивания, с 1949 года каждый туземец, кроме приговора, получал постановление – в каких лагерях его содержать.
Глава 2. Ветерок революции
Середину срока я провел в тепле и чистоте. От меня требовалось немного: 12 часов сидеть за письменным столом и угождать начальству, но я потерял вкус к этим благам. В Особый лагерь нас везли долго – три месяца. На протяжении всего этапа нас обвевал ветерок каторги и свободы. На бутырском вокзале нас смешали с новичками, у которых были 25-летние сроки. Эти сроки позволяли арестантам говорить свободно. Всех нас везли в один лагерь – Степной. На Куйбышевской пересылке нас продержали больше месяца в длинной камере-конюшне. Потом нас принял конвой Степного лагеря. За нами пригнали грузовики с решетками в передней части кузова. Везли 8 часов, через Иртыш. Около полуночи мы приехали в лагерь, обнесенный колючей проволокой. Революцией здесь и не пахло.
Глава 3. Цепи, цепи…
Нам повезло: мы не попали на медные рудники, где легкие не выдерживали больше 4-х месяцев. Чтобы ужесточить режим Особых лагерей, каждому арестанту выдавали номера, которые нашивали на одежду. Надзирателям было велено окликать людей только по номерам. В некоторых лагерях в качестве наказания использовались наручники. Режим Особлагов бы рассчитан на полную глухость: никто никому не пожалуется и никогда не освободится. Работа для Особлагов выбиралась как можно более тяжелая. Заболевших арестантов и инвалидов отправляли умирать в Спасск под Карагандой. В конце 1948 года там было около 15 тысяч зэков обоего пола. При 11-часовом рабочем дне там редко кто выдерживал больше двух месяцев. Кроме того, с переездом в Особлаг почти прекращалась связь с волей – позволено было два письма в год.
Экибастузский лагерь был создан за год до нашего приезда – в 1949 году. Здесь все было по подобию прежнего – комендант, барак придурков и очередь в карцер, только у блатных уже не было прежнего размаха. Тянулись недели, месяцы, годы, и никакого просвета не предвиделось. Мы, новоприбывшие, в основном западные украинцы, сбились в одну бригаду. Несколько дней мы считались чернорабочими, но скоро стали бригадой каменщиков. Из нашего лагеря был совершен удачный побег, а мы в это время достраивали лагерный БУР.
Глава 4. Почему терпели?
По социалистической интерпретации вся русская история – это череда тираний. Но солдаты-декабристы были прощены через четыре дня, а из декабристов-офицеров расстреляно только пятеро. На самого Александра II покушались семь раз, но он не сослал пол-Петербурга, как это было после Кирова. Родной брат Ленина совершает покушение на императора, а осенью того же года Владимир Ульянов поступает в Казанский императорский университет на юридическое отделение. А когда был репрессирован Тухачевский, то не только посадили его семью, но и арестовали двух его братьев с женами, четырех сестер с мужьями, а племянников разогнали по детдомам и сменили им фамилии. В самое страшное время “столыпинского террора” было казнено 25 человек, и общество было потрясено этой жестокостью. А из ссылки не бежал только ленивый. Способы сопротивления арестанта режиму были: протест, голодовка, побег, мятеж. Наши побеги были обречены, потому что население не помогало, а продавало беглецов. Мятежи приводили к ничтожным результатам – без общественного мнения мятеж не имеет развития. Но мы не терпели. В Особлагах мы стали политическими.
Глава 5. Поэзия под плитой, правда под камнем
Приехав в Экибастуз на шестом году заключения, я задался целью получить рабочую специальность. Я не ожидал ухода в придурки – мне нужна была очищенная от мути голова. Я уже два года писал поэму, и она помогала мне не замечать, что делали с моим телом. Хранить написанное было нельзя. Я писал маленькими кусочками, заучивал и сжигал. На Куйбышевской пересылке я увидел, как католики делали четки из хлеба, и сделал себе такие же – они помогали мне запоминать строки. Таких, как я, много было на Архипелаге. Арнольд Львович Раппопорт, например, составлял универсальный технический справочник и писал трактат “О любви”. Сколько поэтичных людей открылось мне в бритой головной коробке, под черной курткой зэка.
Глава 6-7. Убежденный беглец
Убежденный беглец – это тот, кто ни минуты не сомневается, что человеку жить за решеткой нельзя; тот, кто все время думает о побеге и видит его во сне; тот, кто подписался быть непримиримым и знает, на что идет. Как птица не вольна отказаться от сезонного перелета, так убежденный беглец не может не бежать. Таков был Георгий Павлович Тэнно. Он окончил мореходное училище, потом – военный институт иностранных языков, войну провел в северном флоте, офицером связи на английских конвойных судах ходил в Исландию и в Англию. Его арестовали в канун Рождества 1948 года, дали 25 лет лагерей. Единственное, что оставалось ему теперь – это побег. Побеги узников имеют свою историю и свою теорию. История – это бывшие побеги, ее можно узнать от пойманных беглецов. Теория побегов очень проста: убежал – значит знаешь теорию. Правила же таковы: с объекта бежать легче, чем из жилой зоны; одному бежать труднее, но зато никто не предаст; необходимо знать географию и народ окружающей местности; надо готовить побег по плану, но в любую минуту быть готовым убежать по случаю. Тэнно собрал группу и сбежал 17 сентября 1950 года. Их поймали суток через 20 около Омска, снова судили и дали еще по 25 лет. Георгий Павлович Тэнно умер 22 октября 1967 года от рака.
Глава 8. Побеги с моралью и побеги с инженерией
Побеги из ИТЛ вершители ГУЛага воспринимали как стихийное явление, неизбежное в обширном хозяйстве. Не так было в Особлагах. Их оснастили усиленной охраной и вооружением на уровне современной мотопехоты. В инструкциях Особлагов было заложено, что побегов оттуда вообще быть не может. Каждый побег – тоже, что переход госграницы крупным шпионом. Когда 58-я стала получать 25-летние сроки, политических больше ничто не удерживало от побегов. Хотя побегов в Особлагерях было меньше, чем в ИТЛ, но эти побеги были жестче, тяжелее, необратимей, безнадежней – и потому славней. В Экибастузе от побегов несоразмерно увеличилась Бригада Усиленного Режима, лагерная тюрьма ее уже не вмещала. Напуганные побегами, хозяева Экибастуза окружили объекты и жилую зону рвами глубиной в метр, но в 1951 году оттуда умудрились сбежать 12 человек. И после этого пусть говорят, что мы не боролись.
Глава 9. Сынки с автоматами
Нас охраняли красноармейцы, самоохранники, запасники-старики. Наконец пришли молодые ядреные мальчики, не видавшие войны, вооруженные новенькими автоматами – и пошли нас охранять. Им дано право – стрелять без предупреждения. Вся хитрость и сила системы в том, что наша связь с охраной основана на неведении. Для этих мальчиков мы – фашисты, исчадия ада. Они ничего не знают о нас. Политрук никогда не расскажет мальчикам, что здесь сидят за веру в Бога, за жажду правды, за любовь к справедливости и вообще ни за что. Вот так формируются те, кто у седого старика в наручниках выбивают хлеб изо рта. За убийство арестанта – награда: месячный оклад, отпуск на месяц. И между охранниками возникает соревнование – кто больше убьет. В мае 1953 года эти сынки с автоматами дали внезапную очередь по колонне, ожидающей входного обыска. Было 16 раненных разрывными пулями, давно запрещенными всеми конвенциями. Слаба была в этих мальчиках общечеловеческая основа, если не устояла она против присяги и политбесед.
Глава 10. Когда в зоне пылает земля
Как все нежелательное в нашей истории, мятежи были аккуратно вырезаны и заперты в сейф, участники их уничтожены, а свидетели запуганы. Сейчас эти восстания уже превратились в миф. Самые ранние вспышки произошли в январе 1942 года на командировке Ош-Курье близ Усть-Усы. Вольнонаемный Ретюнин собрал пару сотен добровольцев из 58-й, они разоружили охрану и ушли в леса партизанить. Их перебили постепенно, а еще весной 1945 сажали по “ретюнинскому делу” совсем непричастных людей. Сгоняя 58-ю в Особые лагеря, Сталин думал, что так будет страшней, но вышло наоборот. Вся его система была основана на разъединении недовольных, а в Особылагах недовольные встретились многотысячными массами. И не было блатных – столпов лагерного режима и начальства. Не стало воровства – и люди с симпатией посмотрели друг на друга. Начинает отмирать лагерная психология: “умри ты сегодня, а я завтра”. Это передалось даже придуркам. Эти перемены затрагивают лишь тех, у кого сохранились остатки совести. Настоящего сдвига сознания еще нет, и мы по-прежнему угнетены.
Достаточно было задать вопрос: “Как сделать, чтобы не мы от них бежали, а они бы побежали от нас?” – и окончилась в лагерях эра побегов, началась эра мятежей. Резать стали во всех Особлагах, даже в инвалидном Спасске. К нам бациллу мятежа привез Дубовский этап. Крепкие ребята, взятые прямо с партизанской тропы, сразу начали действовать. Убийства стали нормой. Этот незаконный суд судил справедливей, чем все знакомые нам трибуналы, тройки и ОСО. Из 5000 убито было около дюжины, но с каждым ударом ножа отваливались щупальца, облепившие нас. Стукачи не стучали, воздух очищался от подозрений. За все годы существования ЧК – ГПУ – МВД вызванный к ним гордо отказывался идти. Лагерные хозяева “оглохли” и “ослепли”. Зародились и укрепились национальные центры, появился объединяющий консультативный орган. Не стало хватать бригадиров, они прятались в БУРе вместе со стукачами. Лагерное начальство назвало это движение бандитизмом. Так они обеляли себя, но и права расстреливать лишались. Все остальные меры – угрожающие приказы, штрафной режим, стена поперек жилой зоны – не помогали.
Глава 11. Цепи рвем наощупь
Мы по-прежнему работали, но на этот раз добровольно, чтобы не подводить друг друга. Теперь у нас была свобода слова, но мы не могли распространить ее за зону. В воскресенье 1952 года нас заперли в бараках, а потом рассортировали. В одной половине лагеря остались украинцы, в другой – тысячи три остальных наций. Ночью наши три тысячи подняли мятеж. В дело вступила охрана с автоматами. Мятеж был подавлен, началась голодовка, которая длилась трое суток. Мне оставался год до конца срока, но я ни о чем не жалел. Первым сдался 9-й барак, самый голодный. 29 января собрали бригадиров – для предъявления жалоб. С этого собрания меня забрали в больницу: из-за голодовки моя опухоль начала быстро расти. А собрание было для отвода глаз. После него начались массовые аресты. Лишь немногих вернули в зону. Как единственную уступку, Управление лагеря дало нам хозрасчет. Теперь 45% заработанного считалось нашим, хотя 70% этого забирал лагерь. Деньги можно было перевести в лагерную валюту – боны – и потратить. Большинство было радо такой “уступке” хозяев.
Зараза свободы тем временем расползлась по всему Архипелагу. В 1951 году в сахалинском лагере Вахрушево была пятидневная голодовка пятисот человек. Известно сильное волнение в Озерлаге после убийства в строю у вахты 8 сентября 1952 года. 5 марта 1953 года, в день смерти Вождя, была объявлена амнистия, которая, по традиции, распространялась в основном на блатных. Это убедило Особлагеря, что смерть Сталина ничего не меняет, и в 1953 лагерные волнения продолжались по всему ГУЛагу.
Глава 12. Сорок дней Кенгира
Все изменилось после падения Берии – оно ослабило каторгу. Кенгирский конвой стал все чаще стрелять по невинным. В феврале 1954 года на Деревообделочном застрелили человека -“евангелиста”. Началась забастовка, и хозяева привезли и разместили в Особлаге 650 уголовников, чтобы они навели порядок. Но хозяева получили не присмиревший лагерь, а самый крупный мятеж в истории ГУЛага. Островки Архипелага через пересылки живут одним воздухом, и потому волнения в Особлагах не остались для воров неизвестными. К 54-му стало заметно, что воры зауважали каторжан. Вместо того, чтобы противостоять политическим, блатные с ними договорились. Мятеж был жестоко подавлен только 25 июня. Осенью 1955 года был закрытый суд над верховодами. А в Кенгире расцвел хозрасчет, решеток на окнах не ставили и бараков не запирали. Ввели условно-досрочное освобождение и даже отпускали на волю полумертвых. А в 1956 году эту зону ликвидировали.
Часть 6. Ссылка
И кости по родине плачут.
Русская пословица
Глава 1. Ссылка первых лет свободы
В Российской империи ссылка была законно утверждена при Алексее Михайловиче в 1648 году. Петр ссылал сотнями, а Елизавета заменяла казнь ссылкой в Сибирь. Всего за XIX век было сослано полмиллиона человек. Советская Республика тоже не могла обойтись без ссылки. 16 октября 1922 года при НКВД была создана постоянная Комиссия по Высылке “социально-опасных лиц, деятелей антисоветских партий”. Самый распространенный срок был -3 года. С 1929 года стали разрабатывать ссылку в сочетании с принудительными работами. Сперва советская казна платила своим политическим ссыльным, но вскоре ссыльные потеряли не только денежное пособие, но и все свои права. К 1930 еще ссылались оставшиеся эсеры, но более многочисленны были грузинские и армянские дашнаки, сосланные после захвата их республик коммунистами. В 1926 году были сосланы сионисты-социалисты, создававшие земледельческие еврейские коммуны в Крыму. Ссыльные были ослаблены недружественными отношениями между партиями, отчужденностью местного населения и равнодушием страны. За побег одного человека отвечала вся партия, и ссыльные сами запрещали себе бежать.
У ссылки было много градаций. До 30-х годов сохранялась самая легкая форма – минус: репрессированному не указывали точного места жительства, а давали выбрать город за минусом скольких-то. По амнистии к 10-й годовщине Октября ссыльным стали сбрасывать четверть срока, но потом приходила пора следующего суда. Анархист Дмитрий Венедиктов к концу трехлетней тобольской ссылки был снова арестован и приговорен к расстрелу. Ссылка была овечьим загоном для всех, назначенных к ножу.
Глава 2. Мужичья чума
Во второй мировой войне мы потеряли двадцать миллионов человек, а к 1932 году было истреблено 15 миллионов крестьян, да еще 6 миллионов – вымерших во время голода. Истребительная крестьянская Чума подготавливалась с ноября 1929 года, когда ЦК ВКП запретил принимать в колхозы состоятельных мужиков. В июле 1929 начались конфискации и выселения, а 5 января 1930 вышло постановление ЦК ВКП об ускорении коллективизации. Кубанскую станицу Урупинскую выселили всю, от старика до младенца. В 1929 году все жители села Долинка были раскулачены и выселены. Под раскулачивание обязательно попадали деревенские мельники и кузнецы. Иногда оставался дома тот, кто быстро вступал в колхоз, а упорный бедняк, не подавший заявления, высылался. Это был Великий Перелом русского хребта.
Везли их обозами. Если летом, то на телегах, а зимой, в лютый мороз – на открытых санях, с грудными детьми. При подходе Чумы, в 1929, в Архангельске закрыли все церкви: теперь в них размещали раскулаченных. Хоронили их без гробов, в общих ямах. Путь остальных лежал дальше – на Онегу, на Пинегу и вверх по Двине. От всех последующих ссылок мужицкая отличалась тем, что их ссылали не в обжитое место, а в глушь, в первобытное состояние. Для спецпоселков чекисты выбирали места на каменистых косогорах. Иногда прямо запрещалось сеять хлеб. В 1930 году 10 тысяч семей бросили в верховьях Васюгана и Тары, не оставив им ни продуктов, ни орудий труда. Пулеметные заставы никого не выпускали из душегубки. Вымерли все. В своих спецпоселках раскулаченные жили как зэки в лагпунктах. Иногда случалось, что раскулаченных отвозили в тундру или тайгу и забывали там. Такие поселки не только выживали, но крепли и богатели. До 50-х годов у спецпереселенцев не было паспортов.
Глава 3. Ссылка густеет
В 20-е годы ссылка была перевалочной базой перед лагерем. С конца 30-х годов она приобрела самостоятельное значение как вид изоляции. С 1948 года ссылка превратилась в место, куда сваливались отходы Архипелага. С весны 1948 58-ю по окончании срока освобождали в ссылку, которая служила прослойкой между СССР и Архипелагом. Одной из столиц ссыльной стороны считалась Караганда. В поселке Тасеево Красноярского края ссыльным запрещалось жениться, а в Северном Казахстане, напротив, заставляли жениться в течение двух недель, чтобы крепче связать ссыльного. Во многих местах ссыльные не имели права подавать жалобы в советские учреждения – только в комендатуру. Ссыльный должен был явиться по любому вызову комендантского офицера. До 1937 за побег из ссылки давали 5 лет лагерей, после 37-го -10 лет, после войны -20 лет каторги. Вторые посадки в ссылке, как и в лагерях, шли постоянно, а конца у нее вообще не было.
Глава 4. Ссылка народов
До самой высылки народов наша советская ссылка не шла в сравнение с лагерями. Первый опыт был осторожен: в 1937 году несколько десятков тысяч корейцев были переброшены с Дальнего Востока в Казахстан. В 1940 году приленинградских финнов и эстонцев переселяли вглубь Карело-Финской республики. Масштаб постепенно увеличивался. В июле 1941 года автономную республику Немцев Поволжья выслали на восток страны. Здесь был впервые применен метод ссылки целых народов. Потом были чечены, ингуши, карачаевцы, балкары, калмыки, курды, крымские татары, кавказские греки. Преступную нацию окружали кольцом пулеметов и давали 12 часов на сборы. Охотно и много ссылалось в Казахстан, не обделены были Средняя Азия и Сибирь, Северный Урал и Север Европейской части СССР. Прибалтику начали чистить еще в 1940 году, как только вошли туда наши войска. Но это была не ссылка, а лагеря. Главные ссылки прибалтийцев произошли в 1948, 49 и в 51 годах. В те же годы выселяли и Западную Украину. Горе было тем ссыльным, кого силком записывали в старательские артели. За невыход на работу – суд, 25% принудительных работ, а зарабатывали они 3-4 золотых рубля в месяц, четверть прожиточного минимума. На некоторых рудниках ссыльные получали не деньги, а боны. Еще хуже было тем, кого посылали в колхозы. За первый год работы в колхозе Мария Сумберг получала по 20 грамм зерна и по 15 копеек на трудодень.
Глава 5. Кончив срок
С самых первых следственных тюрем не оставляет арестанта мечта о ссылке. Во мне эта мечта укрепилась особенно сильно. После окончания срока меня передержали в лагере всего несколько дней, и опять замелькали пересылки. Место назначения – Кок-Терекский район, кусок пустыни в центре Казахстана. Везли под конвоем, только пайки не давали: ведь мы уже свободные. На следующий день по прибытии в аул Айдарлы нам разрешают уйти не частные квартиры. Моя хозяйка – новгородская ссыльная бабушка Чадова. Работать в школе меня не взяли. Каким-то чудом мне удалось устроиться на работу в райпо плановиком-экономистом.
Глава 6. Ссыльное благоденствие
Вскоре молодой завуч школы сумел устроить меня учителем математики. Я учил особенных детей – детей ссыльных. Каждый из них всегда ощущал свой ошейник. Их самолюбие насыщалось только в учебе. После XX съезда я написал заявку о пересмотре своего дела. Весной стали снимать ссылку со всей 58-й, и я поехал в мутный мир.
Глава 7. Зэки на воле
Срок – это от звонка до звонка; освобождение – это от зоны до зоны. Паспорт изгажен 39-й паспортной статьей. По ней нигде не прописывают, не принимают на работу. Лишенные ссылки – вот как должны называться эти несчастные люди. В сталинские годы после освобождения оставались тут же, в прилагерной зоне, где брали на работу. На Колыме выбора вообще не было. Освобождаясь, зэк сразу подписывал “добровольное” обязательство: работать в Дальстрое и дальше. Разрешение выехать на материк получить было труднее, чем освобождение. Реабилитация не помогала: от бывших заключенных отворачивались даже старые друзья. Вольдемар Зарин через 8 лет после освобождения рассказал сослуживцам, что сидел. На него сразу возбудили следственное дело. Каждый человек переживал освобождение по-своему. Одни положили слишком много сил, чтобы выжить, на воле они расслабляются и сгорают в несколько месяцев. Другие – наоборот, после освобождения молодеют, расправляются. Я отношусь ко второй категории. Для некоторых освобождение – как вид смерти. Такие люди долго ничего не хотят иметь: они помнят, как легко можно все потерять. Многие на воле начинают нагонять – кто в званиях и должностях, кто в заработках, кто в детях. Но больше всего тех, кто старается как можно скорей забыть. А еще предстоят на воле бывшим зэкам – встречи с женами, с мужьями, с детьми. Далеко не всегда удается им снова сойтись: слишком различается их жизненный опыт.
Часть 7. Сталина нет
И не раскаялись они в убийствах своих…
Апокалипсис, 9, 21
Глава 1. Как это теперь через плечо
Мы не теряли надежды, что о нас будет рассказано: ведь рано или поздно рассказывается вся правда обо всем, что было в истории. Мне выпало это счастье: просунуть в раствор железных полотен, перед тем, как они снова захлопнутся, первую горсточку правды. Потекли письма. Эти письма я храню. Прорыв совершился. Еще вчера у нас никаких лагерей не было, никакого Архипелага, а сегодня весь мир увидел – есть. Мастера выворачивания первые хлынули в эту брешь, чтобы радостным хлопаньем крыльев закрыть от изумленных зрителей Архипелаг. Так ловко они хлопали крыльями, что Архипелаг, едва появившись, стал миражом.
Когда Хрущев давал разрешение на “Ивана Денисовича”, он был твердо уверен, что это – про сталинские лагеря, что у него таких нет. Я тоже искренне верил, что рассказываю о прошлом, и не ожидал третьего потока писем – от нынешних зэков. Мне слал свои возражения и гнев сегодняшний Архипелаг. В редкий лагерь моя книга попала законно, ее изымали из библиотек и посылок. Зэки прятали ее днем, а читали по ночам. В каком-то североуральском лагере ей сделали металлический переплет – для долговечности. Так читали зэки книгу, “одобренную партией и правительством”. У нас много говорят о том, как важно наказывать сбежавших заподногерманских преступников, только самих себя судить не хочется. Поэтому в августе 1965 года с трибуны закрытого идеологического совещания было провозглашено: “Пора восстановить полезное и правильное понятие враг народа!”.
Глава 2. Правители меняются, Архипелаг остается
Падение Берии резко ускорило развал Особых лагерей. Их отдельная история закончилась 1954 годом, дальше их не отличали от ИТЛ. С 1954 по 1956 год на Архипелаге установилось льготное время – эра невиданных поблажек. Безжалостные удары либерализма подкашивали систему лагерей. Были устроены лагпункты облегченного режима. Стали приезжать в лагеря Комиссии Верховного Совета, или “разгрузочные”, но они не закладывали новые нравственные основы общественной жизни. Они клонили к тому, что перед освобождением заключенный должен признать свою вину. Такое освобождение не взрывало системы лагерей и не создавало помех новым поступлениям, которые не пресекались и в 56-57 годах. Тех, кот отказывался признать себя виновным, отставляли сидеть. Все же!955-56 года стали роковыми для Архипелага, и могли бы стать для него последними, но не стали. Хрущев ничего и никогда не доводил до конца. В 1956 году уже были изданы первые ограничительные распоряжения по лагерному режиму, и продолжены в 1957. В 1961 году был издан указ о смертной казни в лагерях “за террор против исправившихся и против надзорсостава”, и утверждены были четыре лагерных режима – теперь уже не сталинских, а хрущевских. С тех пор так эти лагеря и стоят. Они отличаются от сталинских только составом заключенных: нет многомиллионной 58-й, но так же сидят беспомощные жертвы неправосудия. Архипелаг остается потому, что этот государственный режим не мог бы стоять без него.
Мы проследили историю Архипелага от алых залпов его рождения до розового тумана реабилитации. Накануне нового хрущевского ожесточения лагерей и нового уголовного кодекса сочтем нашу историю оконченной. Найдутся новые историки, те, кто знает хрущевские и послехрущевские лагеря лучше нас. Новинка хрущевских лагерей в том, что лагерей-то нет, вместо них – колонии, и ГУЛаг превратился в ГУИТК. Режимы, введенные в 61-ом, такие: общий, усиленный, строгий, особый. Выбор режима производится судом. Посылки разрешены только тем, кто отсидел половину срока. Наших соотечественников до сих пор исправляют голодом. Особенно хорошо воспитывается особый режим, где введена полосатая “униформа”.
Эмведешники – сила. Они устояли в 1956, значить постоят еще. Меня погнали к ним эти неожиданные письма от современных туземцев. Чтобы выглядеть солиднее, я выбираю время, когда выдвинут на ленинскую премию. Оказывается, Комиссия законодательных предположений уже не первый год занята составлением нового Исправительно-Трудового Кодекса – вместо кодекса 1933 года. Мне устраивают встречу. Я ухожу от них усталый и разбитый: они нисколько не поколеблены. Они сделают все по своему, и Верховный Совет утвердит единогласно. С Министром Охраны Общественного Порядка Вадимом Степановичем Тикуном я говорю долго, около часа. Ушел в усталом убеждении, что концов нет, что я ни на волос ничего не подвинул. В Институте изучения причин преступности меня представили директору. На лице его сытое благополучие, твердость и брезгливость. И тут я неожиданно получаю ответы, за которыми так долго ходил. Поднять уровень жизни заключенных нельзя: лагерь не для того, чтобы вернуть их к жизни. Лагерь есть кара. Архипелаг был, Архипелаг остается, Архипелаг – будет. Иначе не на ком выместить просчеты Передового Учения – что люди растут не такими, как задумано.
Глава 3. Закон сегодня
В нашей стране никогда не было политических. И сейчас снаружи чисто и гладко. Большинство наших сограждан никогда не слышали о событиях в Новочеркасске 2 июня 1962 года. 1 июня было опубликовано постановление о повышении цен на мясо и масло, а на следующий день весь город был охвачен забастовками. Горком партии был пуст, а все студенты заперты в общежитиях. К вечеру собрался митинг, который пытались разогнать танками и бронетранспортерами с автоматчиками. 3 июня раненные и убитые пропали без вести, семьи раненых и убитых были высланы в Сибирь, а магазины обогатились дефицитными продуктами. Прошла серия закрытых и открытых судов. На одном 9 мужчин присудили к расстрелу, и двух женщин – к 15 годам по статье о бандитизме. Политических не стало, но все равно льется тот поток, который никогда не иссякал в СССР. При Хрущеве с новым остервенением стали преследовать верующих, но это тоже не политические, это -“религиозники”, их надо воспитывать: увольнять с работы, заставлять посещать антирелигиозные лекции, разрушать храмы и разгонять старух из пожарной кишки. С 1961 по июнь1964 было осуждено 197 баптистов. Большинству давали 5 лет ссылки, некоторым -5 лет лагеря строгого режима и 3-5 лет ссылки.
Поток политических теперь несравним со сталинским временем, но не потому, что исправился закон. Это всего лишь на время изменилось направление корабля. Как раньше кромсали по 58-й, так теперь кромсают по уголовным статьям. Тупая, глухая следственно-судебная туша тем и живет, что она – безгрешна. Тем она и сильна, что никогда не пересматривает своих решений, и каждый судейский уверен, что его никто не исправит. Такая устойчивость правосудия позволяет милиции применять прием “прицеп” или “мешок преступлений” – когда на кого-нибудь одного навешивают все нераскрытые за год преступления. Можно было сделать и так, будто уголовного преступления вообще не было. Еще более укрепилось правосудие в тот год, когда приказано было хватать, судить и выселять тунеядцев. Все та же мгла неправоты висит в нашем воздухе. Огромное государство стянуто стальными обручами закона, и обручи – есть, а закона – нет.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)